Предложение, от которого невозможно отказаться - Клара Колибри Страница 3

– Но это несправедливо! Вы больше достойны знатного и богатого мужа, чем эти девицы.

– Почему это? Мы в равном положении, на мой взгляд, только они хотят замуж, а мне пока некогда этой ерундой заниматься. А Луиза так даже и старше меня на год. Ей уже двадцать один! Самый возраст выпорхнуть из гнезда «птенчику», как говорит мачеха.

– Это значит, что нисколько не желаете побороться за мужчину, о котором шепчется вся столица?

– А за него еще и бороться надо?! Не-а, не хочу. У меня, знала бы ты, сколько дел. Вот послушай! Сессия через две недели, а пару зачетов еще не скинула. Это раз и два! Декан грозит не простить за одно, ну, совсем мизерное нарушение дисциплины. Случай не стоит того, чтобы о нем даже упоминать, но убрать штрафные баллы, за него полученные, все же надо. А этот занудный тип, лат Мотерри… Постой!.. Как ты сказала, фамилия того жениха? Как, как?!! Это что? Это наш декан, что ли, самый-самый жених года?! Вот это новость! Как имени не помнишь? А фамилия точно сходится? Ничего себе! Ради такого спектакля, я бы дома задержалась. А там… кто его знает…опять же штрафные баллы сбагрить как-то надо…

– Так вы решили все же во время решающей встречи присутствовать?! – зарумянились щеки Нинель от приятного возбуждения. – О! Как я рада!

– Знаешь что? Ты мне здесь все разведай, пожалуй. И там видно будет…

Но некоторые сведения о матримониальных планах мачехи Женевьева, а по-домашнему Жени, и сама успела собрать. За завтраком. Именно, как только вошла в столовую и пожелала всем доброго утра, заметила, что никому не было дела до ее очередного опоздания за общий стол. Тогда же подметила, что сестрам совершенно не сиделось на стульях, они так на них и елозили, а еще, казалось, не намерены были ничего есть. Их чай, например, выглядел остывшим, тарелки были, можно сказать, пусты, если не считать того крошева, что сотворили из свежих булочек. Вот уж странность! Неужели нервничали? Обычно, эти две блондинки покушать любили, а их нервную систему Жени считала стальной. Но было и еще одно важное наблюдение. Дан Катарина мяла в руках салфетку, глазами, нет-нет, да и стреляла в своего мужа, то есть в папеньку, а локоть ее, как бы невзначай прижимал к столу сложенную газету. Мачеха и газета… Несовместимость. Обычно она черпала информацию из разговоров с многочисленными подружками-кумушками или из головизора. А тут сподобилась взять в руки газету?! Нет, точно что-то да будет!

 Мачеха начала покашливать, как если бы прочищала горло перед ответственным разговором в тот момент, когда Женевьева намазывала джемом сдобу. Девушка замерла, ожидая, что за этим последует, но, увы, ничего не произошло. Если не считать, что теперь и дан Катарине на стуле сидеть стало неудобно. А вот папенька попивал свой утренний кофе, как ни в чем не бывало, и пролистывал любимый «Финансовый вестник». Поэтому, возможно, в горле запершило и у сестер, и по столовой начало разноситься их многозначительное покашливание. И еще они переглядывались между собой. То есть, Они двое и их маменька. Так, так! Что же дальше?

– Дорогой! – не вытерпела, наконец, мачеха. – А ты читал сегодняшнюю газету?

– Что, что? – подал голос глава семейства, но глаз от печатных строк и таблиц на экране  планшета не отвел. – Что ты сказала, дорогая? Газета? Какая газета?

– Вчера вечером вышла, дорогой. «Вестник Мартиньеса».

И она моментально вскочила со своего места, подхватила со стола печатное издание с живыми картинками-фотографиями и поплыла к мужу. Пошла в наступление. Угу! Подскочила, развернула листы и потыкала пальцем в первую страницу.

– Вот! Помнишь… мы с тобой говорили… Напечатали всех женихов нового сезона.

– Мы?.. – хмыкнул папенька, по-прежнему рассматривая только свои цифры.

– Не важно, тан Ральф. Пусть буду я. Так вот, в этом номере напечатали фотографии женихов. И мои предположения подтвердились!

– Угу. И что ты хочешь от меня? Как понимаю, – бросил короткий взгляд на супругу, – моя жена метит заполучить для одной из дочерей главного жениха года. И кто же он?

– Это будет известно завтра вечером, дорогой. Ты взгляни, какие люди в этом сезоне станут искать себе спутниц! Нашим дочерям несказанно повезет, если… по моим сведениям… просто необходимо…

Так! Дальше Жени было понятно, что начнется. Прилипнет с нытьем, чтобы главный мужчина года получил приглашение Ральфа ли Сонсерта на ужин в их дом до того, как о нем загремят официальные информационные источники королевства. Действия на опережение! Это был отработанный прием мачехи. Что же, дальше Женевьеве стало наблюдать неинтересно. Она поднялась из-за стола, пожелав всем приятно закончить завтрак. Только откликнулся один папенька. Он поднял от планшета глаза и тепло улыбнулся дочери, которую имел от первого брака. Вот Жени и поспешила за своим обычным, чуть ни ритуальным, утренним поцелуем. А когда подставляла родителю щеку, скосила еще глаза на страницу газеты. Ну, конечно! Вот он. С первого верхнего фото на нее смотрел декан факультета. Уф! Показалось или нет, но он как бы тут же свел на переносице брови, лишь только она встретились с ним глазами. Надо же, вполне предсказуемая реакция на такую его печально знаменитую студентку.

– Я пошла, – девушка тут же отпрянула от газеты, как будто не знала, что фото оживало лишь на  несколько секунд, и видеть читателей изображенный на них человек никак не мог.

Когда Женевьева вышла на улицу, сразу залюбовалась ярким синим небом. Далее прищурилась на лучистое солнце, перевела взгляд на белоснежные искрящиеся сугробы и поняла, что погорячилась, вот так распахивать на всю эту красоту глаза. Все потому, что из них сразу же выступили слезы. О-па! К сиянию этого погожего утра надо было привыкнуть. И так, день обещал быть погожим, но морозным. От ощущения холода, решившего пробраться в рукава и за пазуху, принялась защищаться: приподняла воротник шубки, застегнула дополнительную верхнюю пуговку, на руки надела перчатки. Да, еще меховую шапку опустила почти на самые глаза. Вроде, так стала ощущать себя лучше. Вдохнула отважно воздух полной грудью, и чуть не закашлялась. Нет, это было лишним, так как морозный воздух обжигал. И уже решив так, зашагала по очищенной магией дорожке в сторону городского проспекта.

– Жени! – не успела далеко отойти от дома, как ее окликнули. Завертела головой, а это, оказывается, Бодуен проезжал мимо в своих магсанях, ее приятель и одногруппник. – Прыгай ко мне, – услужливо открыл для нее дверцу. – Знаю, что до академии рукой подать, но раз уж встретились…

– Привет, Бо! А я хотела нос немного поморозить, – легким перышком залетела она в сани и по их заведенному с первого курса ритуалу поцеловала друга в щеку. – Как дела у тебя дома?

– Намекаешь на новости, опубликованные во вчерашней вечерней газете? Жуть! Я вчера, сама знаешь, во сколько домой заявился, а там, как оказалось, никто спать и не собирался ложиться. Это в моей-то семье, где распорядок дня поставлен во главу угла. Представь себе такое! – сделал он большие глаза.

Получилось очень выразительно, отчего его подружка захихикала в пушистый воротник шубки. И понятно отчего. Так как они, глаза то есть, у парня были и так крупными, яркими, оттого что черные, и очень похожи на очи лесного оленя. А теперь олень тот, похоже, пребывал в полном смятении, удивлении и расстройстве.