Полуночница - Александра Елисеева Страница 3

— Ну и юркий же пацанёнок! — воскликнул тот, что меня нашёл.

— Глаза разуй, — грубо одёрнул его Лунн. — Это девка!

— Ба! Да ты прав.

Меня не отпускали. Я перестала отчаянно вырываться и замерла в мужских руках, выжидая момент, чтобы выскользнуть. Сердце билось в груди как бешеное.

— В Вижском граде почти не осталось детей. Сколько тебе лет, девочка?

— Девять, — намеренно солгала я, желая показаться младше.

— А зовут как?

— Уна…

Тот, что выглядел старше, Лунн, дал мне со своего стола печенье, на которое я заглядывалась, не зная деликатесов. Я тут же накинулась на еду и быстро съела подачку, опасаясь, что её, передумав, отберут. Крошки с рук я слизала, не желая расставаться даже с малым. Когда ещё такая щедрость перепадёт!

Наконец, насмотревшись вдоволь, они меня отпустили. Вырвавшись из мужской хватки, я побежала прочь. И испытала счастье: ничего не случилось, ещё и взамен получила угощение. Как потом оказалось, радовалась я зря. Обо мне не забыли, но на некоторое время жизнь пошла своим чередом. Ничего не поменялось, и я жила дальше: как прежде впроголодь, подбирая крохи, но зато почти не находилось случаев, когда я опасалась за свою жизнь.

К концу лета в замок пришла новая весть: веряне смогли прорваться в столицу и захватить царский дворец. Теперь на престоле сидел варвар, чему обрадовались новые владельцы замка, закатив шумный пир.

А по осени приехал новый князь. Как и все люди его народа, он был высок, темноволос и широк в плечах. На его лице росла густая борода, делая мужчину похожим на дикого зверя. Я его опасалась, наслушавшись от прислуги страшных историй о кровавых бесчинствах, следующих за наместным князем по пятам. Вместе с ним прибыл и его друг, Бьярне. Поговаривали, что тот скоро уедет и у нас будет гостить недолго.

Как-то по замку пошёл приказ всем девушкам не старше восемнадцати и не младше восьми явиться во внутренний двор. Таких нас нашлось немного. Надеясь, что обо мне не вспомнят, я ослушалась и отсиживалась на кухне. Новая повариха в последнее время тайком баловала меня, отчего у меня даже стали не так сильно выпирать кости, а щёки — не выглядеть столь впалыми. Оказалось, что во дворе меня недосчитались, и Лунн, не так давно побаловавший печеньем, отправился на поиски никому прежде не нужной сироты.

— Как тебя… Уна. Пошли, — приказал он мне. Мне пришлось отправиться за ним следом, а повариха тайком напоследок осенила меня защитным знаком, который я увидела краем взгляда.

Снаружи уже находилось множество напуганных и рыдающих девочек. Некоторых из них насилу отрывали от материнской юбки, чтобы отправить вместе с уезжающими верянами. Бьярне с разрешения князя отбирал тех, кто подходил ему по каким-то неясным мне тогда причинам. Никто не говорил, для чего нужны другу хозяина замка люди, но во внутреннем дворе царила атмосфера отчаяния и безнадёги. Я тоже невольно ей поддалась и, когда мужчина придирчиво меня оглядел, посмотрела на него затравленно и боязливо.

— Сирота, — для чего-то счёл нужным пояснить Лунн. Это позже я узнала, что всех тех, кто не имел родителей, забирали без разбора. Тогда же слова Бьярне прозвучали для меня как гроза в ясный полдень:

— Увести.

И меня посадили в кибитку с такими же напуганными детьми. Нам не дали даже забрать свои вещи и попрощаться с родными. Я не имела особых пожиток, а люди замка меня не держали: ведь матушка умерла, а отца я не знала. Поэтому о жизни, оставленной в Вижском граде, я почти не грустила, хотя и на то, что принесёт мне новый день, тоже не питала надежд.

В повозке было тесно, душно и пахло потом и грязным телом. Неудивительно, что вскоре мы стали заболевать одна за другой. Я пока держалась, но вскоре заметила, как стала неестественно зудеть кожа головы. Сняла с волос мелкую подвижную мошку — виновницу бед. Другие девушки тоже постоянно чесались, мучаясь, как и я. Но хуже того, я постоянно слышала чужой надсадный кашель, которому не было конца. Тяжелее всего переносила путь самая младшая из нас, Кая. Уже на второй день её стало лихорадить. Девушки постарше ухаживали за ребёнком, но состояние больной никак не улучшалось. Наконец Элина, одна из тех, кого мы негласно уважали, на остановке подошла к Бьярне и смело заявила:

— Господин! Молю вас, найдите лекаря. Все дети больны. Особенно худо себя чувствует Кая. Если так пойдёт дальше…

Но мужчина её даже не выслушал. Он просто прервал сбивчивую речь:

— Мне это неинтересно, и впредь не подходите ко мне с такими вопросами.

Южанин тут же отвернулся. Я ещё подумала, почему он не дал девушке, обратившейся с просьбой, плетей за дерзкую выходку. Веряне уничтожали любого, кто выскажется против. И только потом осознала: причинить вред Элине, самой красивой из нас, — большое расточительство. За неё Бьярне, наверняка, хотел выручить хорошую сумму. Возможно, даже ту, которая покроет смерть всех находящихся в кибитке детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А жизнь Каи не ценилась столь высоко. Как и следовало ожидать, вскоре её не стало. Девочка промучилась ещё несколько дней, пока душа не ушла из тела. А то просто выкинули прочь, на корм лесным зверям. Трудиться, чтобы закопать останки погибшей, никто не желал.

К исходу третьей недели пути мы въехали в Берльорд. Раньше об этом городе, одном из крупнейших в царстве Льен, мне, никогда не покидавшей Вижский град, доводилось лишь слышать. О том, что творилось за тонкими стенами повозки, я не имела никакого понятия и жаждала выяснить.

Хотя из узких окошек кибитки почти ничего не получалось разглядеть, желающих посмотреть в них нашлось вдоволь. Но мне удалось занять удачное место и не дать кому-нибудь меня сдвинуть. Я жадно смотрела на узкие улочки, на маленькие каменные домики с вывесками. Сначала оказалась разочарованной. «И это всё?» — едва ли не воскликнула я при виде низких покатых крыш. Я, привыкшая к грозному виду высокого замка, не ожидала увидеть подобное.

Но хотя Берльорду было далеко до старинного великолепия Вижского града, всё-таки город пришёлся мне по душе. В нём царила… свобода. Он притягивал торговцев со всего Льен, лихих людей, ждущих веселой жизни, и искусных ремесленников, выставляющих на продажу свой товар. В нём находилось место и уличным забавникам, и сладкоустым менестрелям, и даже чванливым аристократам. Слишком разные люди здесь жили, и всем нашлось своё место.