Щит побережья. Блуждающий огонь - Елизавета Дворецкая Страница 3

Парень обернулся, и Брендольв узнал Вильмунда конунга.

– А, это ты! – приветствовал он Брендольва. – Что там – опять Ингстейн созывает «домашний тинг»? Если бы еще можно было собрать домашнее войско и победить домашнего врага, ему бы цены не было!

Асмунд фыркнул – его легко было насмешить. Но Брендольв даже не улыбнулся. У него вдруг раскрылись глаза на все положение дел, и он чуть не завыл от досады. Фьялли разоряют север Квиттинга, с каждым днем подходят все ближе, у квиттов нет войска, люди маются от безделья. А молодой конунг заигрывает со служанкой! Брендольв все никак не мог примириться с мыслью, что приписал Вильмунду свои собственные стремления к славе и скорейшей победе. Того, как видно, занимало что-то другое.

– Слышали – Хёгни предлагает бой коней! – продолжал Вильмунд конунг. – Будете участвовать? Если у тебя, Брендольв, нет подходящего коня, я тебе одолжу.

– Спасибо, конунг! – весело и учтиво ответил Асмунд. – Конечно, мы будем участвовать. И если твой конь победит, то и славу поделим пополам!

Хороша слава! Но Асмунду повезло – он имел много маленьких, легко выполнимых желаний, и потому почти всегда был доволен жизнью.

* * *

Бой коней в усадьбе Каменный Мыс удался на славу. Все окрестные жители и их отважные гости обрадовались приглашению и в назначенный день съехались к Хёгни хёльду. Набралось целых шесть коней, годных принять участие в схватке. Они бились друг с другом по парам, и в конце концов Брендольв с жеребцом по кличке Виндвин – Друг Ветра – вышли победителями. Они были друг другу под стать: вороной огненноглазый жеребец оказался сильным и злобным, а Брендольв еще дома, в Хравнефьорде, не раз участвовал в этой забаве и знал в ней толк. Ему хватало и силы, и умения, и азарта, чтобы вовремя придержать жеребца за хвост, вовремя толкнуть шестом, побуждая кусаться злее. Правда, Виндвин не нуждался в подталкивании и даже в последней схватке, к которой оба бойца подустали, выглядел свежее противника.

Зрители, тесной толпой обступившие луговину возле усадьбы Каменный Мыс, были в восторге. Не меньше радовался и сам Брендольв. Шум, воодушевление, общее внимание всегда нравились ему, и сейчас он находился в своей стихии. Довольный, гордый собой и уверенный, он лишь изредка бросал взгляды в ту сторону, где стоял настоящий хозяин коня – Вильмунд конунг. Тот нарядился ради этого веселья в лучшее платье, в плащ, отделанный зеленым шелком, в красную рубашку и вышитый кюртиль*, а на руке его ослепительно сверкало золотое обручье в виде дракона с льдистыми камешками в глазах. Про это обручье рассказывали много всякого невероятного, но Брендольв ни на какое сокровище не променял бы удовольствие – на глазах у двух сотен зрителей показать, на что способен! А это не так уж мало!

Поглядывая в сторону конунга, Брендольв почти не замечал его самого. Возле Вильмунда пестрели наряды женщин, и взгляды Брендольва неодолимо притягивала стройная, невысокая, но величавая фигурка девушки с длинными, прямо лежащими светло-русыми волосами. Это была йомфру* Ингвильда, дочь Фрейвида хёвдинга и невеста Вильмунда конунга. Брендольв изредка видел ее на пирах в Конунгагорде – она выходила в гридницу* не каждый день – и любовался, затаив дыхание и забывая о еде. Именно такой и должна быть невеста конунга! Даже этого боя коней Брендольв ждал не без тайной надежды, что Ингвильда придет, и сознание, что она тоже видит его торжество, делало его вдвое счастливее.

В последней схватке Брендольву с Виндвином достался в противники рыжий жеребец с черной гривой, из здешних, из какой-то усадьбы на берегу. Его хозяин, Гаутберг Свиная Голова, такой же рыжий, точно они с жеребцом состояли в родстве, был очень недоволен успехами восточного пришельца. Во время боя Гаутберг все лез со своим шестом вперед, и Брендольв мог бы поклясться, что тот отпихивал шестом Виндвина. Но, если и так, жеребец ничего не замечал и решительно теснил противника. Над луговиной возле усадьбы Каменный Мыс висело шумное облако конского ржания, хруста промерзшей земли, криков зрителей; клочья мерзлой травы, выбиваемой копытами, взлетали в воздух, ветер с близкого озера трепал волосы и гривы, освежал пылающие лица. Веселый, торжествующий, полный упоительного осознания своей силы, Брендольв вился и прыгал возле скачущего Виндвина, ударами шеста понуждая его: скорее вперед, к победе!

– Э, так не пойдет! Нечестно! – вдруг завопил Гаутберг. – Он отталкивает моего коня! Отталкивает своим шестом! Вот тебе!

Брендольв едва успел открыть рот, чтобы отвергнуть несправедливое обвинение, а Гаутберг уже толкнул Виндвина в грудь концом шеста. Жеребец взвился, а разъяренный Брендольв бросился вперед.

– Рохля! Не любишь проигрывать! – заорал он и со всего размаха ударил противника своим шестом.

Тот увернулся, и вместо головы удар пришелся в плечо. Толпа вокруг площадки закричала громче: бой коней превращался в бой людей. Оба жеребца, выпущенные хозяевами, рванулись в сторону: Виндвин гнал рыжего и бил копытами. Они мчались прочь, а Брендольв и Гаутберг остались вдвоем на месте схватки, сжимая в руках шесты.

– Давайте! А ну, кто кого! Это смелые мужи! – радостно вопили зрители.

– Давай, Брендольв! Не отступай! Покажи им, как надо биться до конца! – донесся до ушей Брендольва чей-то крик, и на него точно в духоте продымленного покоя повеяло свежим ветром.

Это был голос женщины: молодой, звучный. Один-единственный на свете, который Брендольву удавалось услышать так редко и которого он не ждал услышать сейчас. Не оглядываясь, он знал, что это она – Ингвильда дочь Фрейвида. Она сама подбадривает его! Брендольв не ждал такой чести, даже не думал, что она знает его имя. И один этот выкрик влил в него больше сил, чем рев всей толпы; чувствуя в себе мощь и азарт настоящего берсерка*, он бросился на Гаутберга, как Тор* на великана Хрунгнира*.

Тот едва успел поднять свой шест, чтобы защититься, но перед Брендольвом сейчас не устоял бы и более серьезный противник. Несколькими сильными и точными ударами Брендольв выбил шест из рук Гаутберга, а самого его опрокинул на землю. В мыслях мелькнуло воспоминание, как Вальгард вот так же опрокинул Ауднира и потом… Брендольв отскочил и потряс головой. Хватит. И так ясно, за кем осталась победа.

– Молодец! Вот это мужчина! Вот как надо! С такими воинами нам любые фьялли нипочем, а? – кричали вокруг. – Теперь его надо звать Гаутберг Битая Голова!

Опираясь на шест и рукавом вытирая мокрый лоб, Брендольв украдкой бросил взгляд на йомфру Ингвильду. Но она отвернулась и что-то говорила своему воспитателю, рослому мужчине, могучему, невозмутимому, чьи глаза были всегда полузакрыты, но взгляд – остр и зорок.

Однако Ингвильда дочь Фрейвида заметила удаль победителя. Вечером, когда гости попроще разошлись по своим дворам, а всех знатных Хёгни хёльд рассадил за столами, она поднялась со своего места и налила пива в окованный серебром рог.

– Я хочу поднести этот рог тому, кто сегодня так славно позабавил нас, – сказала она, и Брендольв, не сводивший с нее глаз, ощутил, как внутри у него что-то оборвалось и провалилось, а все тело наполнилось мелкой, тревожной и приятной дрожью. Еще миг – и она поднимет на него свои звездные глаза…