Стальной арбитр - Игорь Гаврилов Страница 3

Все жители окрестных поселений, которые могли бросить работу и самостоятельно передвигаться, собрались вдоль дороги. Родители поднимали детей, чтобы те могли увидеть живого гелиарха, его семью, Посвященных.

Торренс I ехал на коне, облаченном в полный боевой доспех с рыцарским седлом с высокой лукой, сразу за клином кавалергардов в голове кортежа. Рядом с ним, скромно опустив голову, скакал только кардинал Сфорца. Кавалькада придворных, сверкая бриллиантовой россыпью на одеждах и сбруе, блистая зеркальными поверхностями полированных доспехов, окружала огромную, увитую цветами, карету императрицы Елены. С ней, буквально утонув в благоухающих цветах, ехали две дочери Торренса – Клаудия и Ноэми, четырех и семи лет от роду. У правой дверцы кареты гордо гарцевал четырнадцатилетний Карл, единственный сын и наследник Торренса.

Блестящая процессия, растянувшаяся на полмили, замыкалась по древней традиции коннетаблем и Великим имперским арбитром, которых сопровождал небольшой отряд дворян-кавалергардов. Следующий за императорским кортежем обоз неторопливо пылил далеко позади.

Спустившись в долину, дорога расширилась, и теперь она, прямая, как луч, вела к воротам, заранее раскрытым. Музыканты заиграли гимн, приветствуя императора… Вот раскрытые створки ворот остались позади, теперь перед Торренсом простиралась колоссальная площадь, выложенная мраморными плитами. Посреди площади стояли несколько человек в черных мантиях с белыми капюшонами. Император спешился и пошел к этой группе. Навстречу ему направился настоятель храма Посвящения отец Соломоний. Аскетическое лицо, седые волосы, темные глаза, неторопливая поступь мудрейшего из священнослужителей Империи – всё это в совокупности гипнотически воздействовало на окружающих, дарило им душевное спокойствие и уверенность в себе.

Они встретились в центре площади, гелиарх и Посвященный Богу.

Священник протянул Торренсу простой, из потемневшего и высохшего за века дерева, крест – символ веры, помнивший еще доимперские времена. Свита отца Соломония оставалась в отдалении, пока свершалась молитва. На сие таинство смотрели издали солдаты и дворяне, монахи и ремесленники, крестьяне и Высшие нотабли.

Окончив молитву, император встал на одно колено, поцеловал крест и почтительно возвратил его священнику, символизируя тем превосходство Божественной власти над властью мирской. Поднявшись, Торренс вскинул обе руки, давая знак. Остановившаяся свита пришла в движение, красочной рекой потекла через ворота, через площадь к огромной лестнице, которая вела на уровень главных храмов и дворцов имперской столицы.

Когда открытая карета императрицы въехала в город, восторженный гул многократно усилился. Людские толпы по обе стороны сдвинулись, оставив стофутовый проход. Гвардейцы уже с трудом сдерживали зевак – каждый бывший в столице в этот час стремился взглянуть на наследника Карла, принцесс и, конечно же, Елену – самую известную женщину государства. Под ноги коней падали цветы; народ всегда охотнее воздавал почести женщинам, представлявшим власть.

Маленький букетик ландышей упал прямо на колени Клаудии. Девочка, улыбаясь, вручила его матери. Императрица, держа скромные цветы у сердца, повернулась к приветствовавшим ее подданным. Зрачки ее расширились от ужаса…

Герцог Александр Стил проезжал через ворота в двухстах ярдах позади. Черты лица Великого имперского арбитра вдруг мгновенно ужесточились. Там, в человеческом скоплении, окружавшем карету, начиналось перерождение. Стилу показалось, что в толпе тут и там стали появляться темные провалы на местах людей. Сгустки тьмы, из которых на свет выползало что-то непередаваемо чуждое, называемое в этом мире эаром.

Запруженный придворными проход не позволял пробиться верхом. Стил спрыгнул с коня и бросился вперед. Ничего пока не понимавшие аристократы провожали его изумленными взглядами.

На глазах у Елены и детей люди, еще минуту назад бывшие мирными горожанами, солдатами и крестьянами, превращались в чудовищ. По лицам и телам пробегала рябь, гротескно их видоизменяя, у некоторых удлинялись конечности и шеи, прорывая одежду, наружу выходили щупальца, заканчивавшиеся блестевшими сталью когтями, больше похожими на лезвия.

Стил не успел еще преодолеть и половину пути, когда около двадцати существ, сметая охрану, с двух сторон бросились к карете императрицы. С нечеловеческой быстротой они орудовали мечами, странными, заточенными с двух сторон серпами и прочим, одина-ково смертоносным в их изменившихся руках оружием.

Гвардейцы, сдерживавшие толпу, погибли первыми. Мертвые тела их еще не успели пасть, когда эары сошлись в смертельном бою с кавалергардами-Посвященными, лучшими воинами Империи. Один из эаров, похожий на человекоподобную саранчу, прыгнул, намереваясь пролететь над головами всадников прямо к карете. В полете тварь попыталась поразить своим мечом и щупальцем воина, попавшегося ей на пути. Сверкнуло и столкнулось, высекая искры, оружие. Со звоном упал окровавленный, разрубленный шлем с головы кавалергарда. Но и существо было повержено. Оставляя за собой кровавый шлейф, похожий на жуткий метеор эар рухнул под колеса. Еще одна тварь, подергиваясь, рухнула на плиты площади, издавая странные скрежещущие звуки…

Но эаров было слишком много, синхронность и быстрота их действий поражали. Четверо нападавших закрутились, как гигантские волчки, вытянув в стороны руки с серпами. Девочки в карете так ничего и не успели понять, они лишь удивленно смотрели, как прекрасный конь, на чью стать и богатую упряжь они любовались только что, в один миг лишился задних ног, неуклюже упал, выкатив обезумевшие глаза, как могучий воин, прыгнувший из седла, был буквально перерезан пополам бешено мчащимися кривыми полосами стали; как, потеряв руку, другой кавалергард дотянулся всё же до горла чудовища кинжалом. Эары-волчки просуществовали с десяток секунд, но этого хватило, чтобы убить восьмерых людей и открыть путь к императорской семье другим чудовищам.

Вооруженный необычным, горевшим тускло-красным светом мечом эар оказался лицом к лицу с принцем Карлом. Юноша вскинул саблю, защищаясь от удара. Немногие латники сумели бы парировать его, но Карла обучали лучшие. Звона столкнувшейся стали не последовало, меч существа перерубил саблю принца, словно она была сухой тростинкой, а потом так же легко прошел через его плоть.

Крик матери перекрыл шум боя, но и он превратился в хрип, когда эар ударил Елену, стоявшую во весь рост в карете, выдвинувшимся из груди сегментированным щупальцем и пробил сердце женщины. Мелькнула запоздавшая стрела, впилась в нелюдя, погасила пламя в его глазах. Убийца упал недалеко от жертвы.

Стил испытывал чувство ужасающей беспомощности, когда видел ЭТО и не мог защитить принца и императрицу, находясь от них в сотне ярдов. То, что произошло дальше, было еще страшнее. Две твари, прорвавшись к карете, двумя отточенными молниеносными ударами убили дочерей Торренса. Клаудия и Ноэми умерли почти мгновенно. Последнее, что они увидели, были огромные, без зрачков, глаза существ, отнявших у них жизнь.

Герцог был уже рядом. Над каретой висела цветная туча из лепестков увивавших ее цветов, поднятых в воздух и разорванных. И в этом ярком, живом снегу Стила встретили эары. Первая тварь, вооруженная алебардой, смогла устоять против Великого имперского арбитра лишь секунду, после чего превратилась в два куска мяса, залитого зеленоватой кровью. Другая сделала выпад мечом, одновременно пытаясь полоснуть по горлу когтем на щупальце. Удар! Мечевой выпад парирован, резкое смещение в сторону – острый как бритва коготь режет воздух в дюйме от лица Стила. Рукой в бронированной перчатке герцог перехватил этот мерзкий отросток плоти, вырвал его с корнем. Затем в кровавую кашу на месте щупальца вошел меч Стила.