Яддушка Для Злодея, Или Нельзя (Влю)Убить Кощея - Витамина Мятная Страница 3

Дорожное чудовище было затащено в дом и брошено возле печки, а я, подхватив ведро, радостно побежала к колодцу за водой. Через полчаса куры и коза были напоены и накормлены.

Я же, до половины засунувшись в печку, кашляя и чихая, пыталась её разжечь. Бабушка не признавала современных плит и все делала по старинке в настоящей русской печи.

Час труда и все тщетно.

Печь словно умерла, сколько бы я ни старалась, она так и осталась холодна. Что бы я ни зажигала, спичку или старую газету, стоило занести горящее в печь, оно сразу же тухло. Видно, какие-нибудь заслонки не открыты и нет тяги.

Плюнув, я взяла котелок и наполнив его водой, из все того же колодца, поставила во дворе на разведённый за пять минут костёр. Бросила туда сушёных травок, грибов, высыпала полпачки гречневой каши, вскрыла банку тушёнки. Гречневая каша с мясом на открытом огне! М-м-м…

Бабушка вечером придёт, а уже все готово.

Но вечером бабушка так и не вернулась. Не вернулась она и ночью, и я, слегка беспокоясь, легла спать.

Снилась полная мутотень. Как будто в дверь кто-то стучится, только это не входная дверь, а та, что в погреб. Барабанит нагло так, кулаком, и с матершиной орет: «Пропусти немедленно, кикимора старая!» А по голосу – молодой мужчина.

Нет в моей жизни места мужикам, даже во сне пусть не смеют меня тревожить! Все они бабники и обманщики, как и мой отец.

– Пошёл прочь! – недовольно выкрикнула я. Голос из-под земли как отрезало. Я перевернулась на другой бок, засыпая.

* * *

Ночью я проснулась от громогласного и далёкого:

– Ко-о-о-ко-КО-КО!

Резкий толчок выбросил меня с печных полатей на струганный деревянный пол.

– Землетрясение? – испугалась я и кинулась к двери. Первая мысль спросонья, пришедшая в городскую голову. Вторая уже более осмысленная: – Куры! Под домом! А коза?

Я ринулась к выходу, но меня швырнуло назад на лавку. Я повисла на ней спиной, словно нокаутированный боксёр на канатах. С рычаньем я вскочила и все же добежала до выхода, схватилась за дверь и рывком её распахнула. И замерла на пороге.

Казалось, земля и небо поменялись местами. Все сверкало и грохотало. Тело бил резкий пронизывающий ветер, в лицо хлестали струи дождя.

Доски пола ходили волнами под ногами. И одна такая «волна», сначала уронив меня, а потом, подхватив со звуком «тьфу!» выбросила из дома.

Падая я приложилась лбом к чему-то каменному.

* * *

Очнулась я уже на мокрой траве. Обернувшись, увидела растущий вверх дом. Бревенчатое строение поднималось на толстых как колонны столбах.

Первая пришедшая в голову мысль: старые дубы пошли в рост. Вот так вот сотню лет прибывали себе в состоянии трухлявых пеньков, а тут взяли и проросли. Радиация, не иначе.

Как кот, подавившийся рыбой, дом начал сотрясаться в конвульсиях и кашлять.

– Кхе! Кхе!

С двухэтажной высоты на землю упал и приказал долго жить телевизор. Я, осыпанная осколками, сочла за благо на четвереньках отступить в кусты.

Дом выплёвывал из себя все новые и новые вещи. Все, что моя бабушка нажила непосильным трудом фонтанировало из дверного проёма.

В завершение всего бревенчатое строение выдавило из себя пластиковые окна, отряхнувшись будто пёс, сбросило с себя дверь и вразвалочку поковыляло прочь, смешно поднимая куриные лапы.

Я сидела в кустах, поливаемая дождём, несчастная, разбитая и испуганная непонятным происшествием.

Не выдержав я откинулась назад, желая прилечь и отдохнуть. И уже затылком приложилась о камушек и дальше спокойно почивала в траве до утра.

* * *

Очнулась я на рассвете от крика петуха.

Так истошно кричать, будто его заживо варят в супе, может только бабкин петух. Я эти дикие вопли где угодно узнаю.

Надо отметить, что у меня с этим перьевым мешком давняя вражда.

С самого детства, сколько себя помню у этого гада была одна отвратительная привычка. Любым доступным способом, рано утром на рассвете, часиков этак в четыре, тогда, когда только встаёт солнце, прокрасться в избу, тихонечко подойти к печке, неслышно вспорхнуть на полати…

И заорать дурным голосом мне прямо в самое ухо!

Чтобы мы с бабушкой ни делали, как бы ни закрывали дверь, ни затыкали щели, он всегда находил лазейку. Пробирался через форточку или влезал в дымовую трубу, а однажды выполз из-под пола.

Сейчас же с этим петухом что-то было не так, он кричал так, словно убивают и это его последняя лебединая, вернее куриная песня. В конечном итоге кочет квакнул, вякнул и замолк навсегда. Я счастливо улыбнулась и снова уснула.

Проснулась от щемящего чувства неправильности. Что было не так я сказать не могла, но неуютные ощущения не отпускали. На негнущихся ногах вылезла из кустов и обозрела разорённую поляну.

Тело ломило, а голова раскалывалась, но это были пустяки по сравнению с моим незнанием: что делать дальше и что сказать бабушке.

Вот как бы вы сказали своей родственнице о том, что не уследили за её домом и он, отрастив ноги удрал прочь? Вот и я была не в курсе, как объяснить маминой маме, да и самой себе произошедшее ночью.

Я потерянно побрела к месту бывшего пребывания, а сейчас убывания дома и застала там одну покосившуюся завалинку, да кучу соломы в центре. Дом и доисторические пеньки исчезли, как и не было.

В куче соломы что-то шевелилось.

Бабушкина коза! Я схватила за верёвку и дёрнула непокорное животное на себя.

Из соломы вылетело нечто.

Страшилище ломанулось ко мне, я от него. ОНО, снова за мной!

С визгом я запрыгнула на каменный порожек.

Это имело коротенькие цыплячьи ножки числом: четыре штуки и выглядело как-то желторото. Вы когда-нибудь видели птицу с четырьмя лапами? Вот и я нет.

Оно бегало вокруг камня не в силах забраться на ступеньку.

То лохматое, что я приняла за птицу, оказалось маленькой избушкой на курьих ножках.

Сверху миниатюрное бревенчатое строение покрывала соломенная крыша. Крыльцо топорщилось обломанными перилами будто кабаньи клыки. А сзади у новорожденного домика торчал небольшой веничек на манер хвостика.

Я, поёживаясь сидела на каменных порожках. Руки дрожали. Я достала сигарету и попыталась закурить. Бревенчатый ужас о четырёх лапках бросился к огню выбил коньком крыши у меня из рук сигарету. С этого момента я зареклась курить. Дурная это привычка.

Домик слизнул деревянным языком огонёк и проглотил его. Тут же из крохотной трубы пошёл дымок.

Избух лазил по кустам и загребал в дверной проем все доступные виды топлива. На моих глазах он побежал по двору за мышью, не догнав на полном ходу врезался в колодец, покосив тому крышу.