Игры с огнем, или Убить ректора - Анна Бахтиярова Страница 3

Наверное, стоило поубавить сарказма в голосе, когда говоришь с главой шабаша.

Но иначе Фрида не была бы Фридой.

— У меня для тебя новости, — проговорила Элеонора Корнева — молодящаяся дама, которой в прошлом году стукнуло восемьдесят, и небрежным движением поправила серебристую прядь. Не седую, а именно серебристую.

Авто мягко тронулось, а Фрида, прищурившись, взглянула на спутника Элеоноры — блондина в плаще с высоким воротником.

— Кто он?

Фриду, разумеется, интересовали новости Элеоноры. Не просто ж так лишили магии. Но следовало узнать, с какого перепуга с ними едет этот молодчик, у которого молоко на губах едва обсохло.

— Это Рудольф — мой внук. Он нотариус и призван удостовериться, что все пожелания клиентки выполнены.

Фрида усмехнулась уголками губ. Рудольф, значит. Внук. И откуда в семьях ведьм и колдунов бзик называть детей так извращенно? Чем плохи Павлы или Андреи?

Стоп! Нотариус?!

— Так вот, у меня новости, — повторила Элеонор. — Вчера вечером скончалась твоя бабушка.

По телу Фриды прошла судорога.

Действительно, новость. Она всегда считала, что Изольда Кощеева проживет до сотки. Но вот, поди ж ты. Только летом отметила 75-летний юбилей.

— Ничего не скажешь? — осведомилась Элеонора ядовито.

Фрида передернула плечами.

— Магия не делает нас бессмертными.

А что она должна сказать, если не общалась с бабкой двенадцать лет? По причине, о которой предпочитает не вспоминать. Никогда! Потому что есть вещи, которые невозможно простить. Даже кровным родственникам.

— Не поспоришь, — протянула глава шабаша, а Фрида глянула строго и спросила:

— Меня блокируют из-за кончины бабули? Неужто это ее последнее желание?

Элеонора покачала головой, не слишком убедительно изображая осуждение.

— Почти, — призналась она после паузы. — Изольда включила в завещание «незыблемый пункт». По твою душу.

Фрида сжала зубы крепко-крепко, чтобы не выразиться трехэтажно. Помнила, что Элеонора это дело не любит. Но из ушей едва дым не валил. Сизый! Ну, бабуля! Ну, мегера! Удружила, так удружила! «Незыблемый пункт» имели право использовать только избранные, коей и являлась при жизни Изольда Кощеева. Эти избранные включали в завещания некие требования для кровных родственников. Какие угодно, кроме вредительства себе и другим. Пункт вступал в силу с момента смерти «завещателя». Родственник полностью лишался магии, пока не выполнял желание покойного.

— Похороны завтра, — поведала Элеонора, не сводя с Фриды внимательного взгляда. — Как и вскрытие завещания. Как думаешь, что это за пункт?

Фрида снова пожала плечами и сразу поежилась. Ибо даже представить боялась, что пожелала бабуля. Гадость, без сомнения: от нового брака с выбранным ею кандидатом, до возвращения в родовое гнездо Кощеевых. Ни то, ни другое в планы не входило.

— Не собираюсь я плясать под ее дудку, — заявила Фрида, почти поверив самой себе.

Элеонора криво усмехнулась.

— Останешься без магии до конца дней. Опасно, учитывая скольким ведьмам и колдунам ты «удружила». Многие захотят поквитаться. А закон о защите простых смертных на тебя распространяться не будет.

— Подумаешь. Как-нибудь справлюсь.

— А кошка? — Элеонора кивнула на покачивающуюся переноску.

— Что кошка? — Фрида напряглась.

Взгляд главы шабаша не понравился категорически.

— Ваша связь не работает. И если ее не восстановить в течение пары дней, оберегу конец. Ты помнишь, сколько твоей кошке лет? И сколько живут обычные особи? Те, которых не подпитывает магия?

— Лоле двадцать, — пробормотала Фрида и охнула.

Это ж запредельный возраст для обыкновенного хвостика!

Ну, бабка! Чтоб тебе гроб бракованный достался! А ведь она никогда не любила Лолу. Виданное ли дело, белая кошка в Академии!

— Вылезай, — объявила Элеонора. — Мы приехали. Переночуешь здесь. Под защитой родовой магии, пока собственная не вернется.

Фрида выглянула в окно и таки выругалась, за что тут же получила невидимую, но весьма ощутимую оплеуху. Будто кончик хлыста по щеке проехал. Но как не выругаться, если доставили к воротам того самого родового гнезда, порог которого Фрида поклялась никогда не переступать.

— Это не предложение, — отчеканила Элеонора. — Бери кошку и марш в дом. Тетки ждут.

Фрида горько усмехнулась.

Тетки…

Две лгуньи. Такие же, как почившая бабка.

И всё же Фрида подчинилась. Она не в том положении, чтобы артачиться и показывать характер. Да, свалилась катастрофа. Но ее просто нужно пережить. Перетерпеть. Засунуть самолюбие куда подальше, выполнить незыблемый пункт, в чем бы тот ни заключался, вернуть магию себе и Лоле, затем забыть обо всех остальных Кощеевых до конца дней. Если, конечно, еще кто-нибудь из них не поиграется с завещанием.

Лимузин не уезжал. Глава шабаша ждала, чтобы Фрида вошла внутрь, а та застыла перед крыльцом, взирая на готический трехэтажный особняк почти с ненавистью. Простые смертные видят его в ином обличье — помпезным, но не шибко привлекательным новоделом. Никаких горгулий и змей. Забавно, Фрида даже без магии продолжала их видеть. Вот что значит кровь древнейшего и могущественного клана.

Кажется, внутри устали ждать. Двери распахнулись, и на крыльце показалась младшая из тёток — Клара, успевшая выйти замуж и развестись с дюжину раз. Выглядела она, как всегда с иголочки, а черный траурный цвет ей очень шел, удачно гармонируя с белокурыми волосами, собранными нынче в строгий узел.

— Фрида! Проходи-проходи, не стой, как неродная.

Та выдавила дежурную улыбку. Она до сих пор злилась за ложь, которой родня пичкала с рожденья. С другой стороны, в детстве с Кларой Фрида ладила лучше всех. Но вот за спиной одной тетки показалась вторая — Джильда, и желание заходить в дом окончательно пропало. Вот уж сухарь сухарем. Такая же блондинка, как сестра, даже черты лица похожие, но другие. Искаженные. Джильда вечно всем недовольна.

Забавно, но в детстве Фрида гордилась, что единственная в семье родилась брюнеткой. Остальные-то Кощеевы поголовно блондины. Блондины с черными глазами. Не самое обычное явление. И нередко пугающее. К слову, глаза Фриде как раз достались Кощеевские: и цвет, и разрез. Но в остальном она оказалась копией матери, что родню однозначно не приводило в восторг.

— Ужин в восемь, как обычно, — отчеканила Джильда, когда Фрида перешагнула-таки порог некогда родного дома. — Не опаздывай.

— Не собираюсь я с вами ужинать, — объявила та, оглядываясь и ежась.

Будто назад во времени вернулась. Ничего не изменилось вокруг. Абсолютно ничего. Те же картины и ковры. Тот же запах лаванды и звон колокольчиков, призванных защитить жилище от постороннего магического влияния.