Победа на Янусе - Андрэ Нортон Страница 29

Началась кровавая бойня, и Шенн с отвращением отошел, пока она не кончилась. Ему надо было заняться раковиной, ибо она могла представить ему единственный шанс для бегства с острова. Росомахи рвали на куски светло-зеленую плоть, но Шенн не мог присоединиться к ним. Он взобрался наверх, чтобы поискать себе яиц, но вместо них обнаружил весьма приятную еду в виде очень вкусных грибов, произрастающих во мхе.

Ближе к вечеру он вернулся к совершенно пустой раковине. Росомахи убежали, чтобы закопать часть добычи, как они всегда делали после нападения на какую-либо жертву. Тем временем птицы с кожаными крыльями выхватывали крошечные кусочки оставшейся плоти и вместе с ней поднимались к своим гнездам, находящимся в самой глубине атолла.

С наступлением темноты Шенн оттащил окровавленную раковину от берега и поднял ее на гору, хорошенько запомнив место, где ее оставил. Меньше всего ему хотелось лишиться такого сокровища. Затем он стряхнул с одежды землю, грязь и песок и вымыл ее, после чего как следует умылся сам, песком отскребая грязь с рук и тела. Он все еще не мог поверить в свою удачу. Он был уверен, что прибой принесет ему материалы для уключины и весел. Еще денек или два, и он сможет уплыть отсюда. Выжимая рубашку, он пристально вглядывался в далекую линию горизонта. Как только новое каноэ будет готово, то ранним утром, когда туман еще будет над морем, он попытается вернуться. К тому же раковина послужит ему прекрасным укрытием от кораблей-разведчиков трогов.

Днем он настолько устал, что ночью спал как убитый. Шенн не видел снов, точнее, то, что он видел, не было сном; это было нечто подсознательное, и ничего подобного он не видел даже после налета трогов на лагерь. Утром он проснулся с непонятным чувством вины. Он сумел немного напиться водой, скопившейся в ямке, вырытой им в лощине. Он почти забыл о вкусе чистой пресной воды. Затем, хлюпая по грязи, устремился к берегу и взбежал на гору, боясь, что раковина пропала. Последняя удача, выпавшая ему на долю…

Однако раковина оставалась на том месте, где он ее спрятал ночью. Шенн даже ощутил внутренний подъем от радости. Какие-то мелкие твари разбежались по своим укрытиям, как только завидели его, а в небо взметнулось несколько птичек, питающихся падалью. Они до конца очистили раковину от останков ее прежнего обитателя. При виде этой чистоты и блеска Шейном во второй раз овладело вдохновенное чувство, что все складывается как нельзя лучше.

Он вновь притащил раковину на берег и утопил ее в воде, набросав в нее камней, чтобы ее не унесло. За какие-то мгновения раковина наполнилась маленькими изящными рыбками с колючими хвостами. Удостоверившись, что раковина плотно утвердилась на дне, Шенн возвратился, чтобы поискать древесины, оставшейся от его неудавшегося плота, чтобы подобрать подходящую доску для весла. Единственной помехой было полное отсутствие виноградных лоз для сооружения «машинного отделения» раковины. И когда Шенн решил пожертвовать тем, что осталось от его одежды, он увидел Тагги, волочащего за собой членистые ножки обитателя раковины, которые росомахи оставили на хранение после расправы над жертвой.

И вновь Тагги положил на гальку свой трофей, держа наготове когтистые лапы, словно опасаясь, что кто-то утащит его законную добычу. Но Шенн догадался, в чем дело. По-видимому, эта часть добычи была неприступна даже для знаменитых зубов Тагги, поэтому спустя некоторое время он с отвращением оставил ее валяться на гальке, а сам повернулся и направился к запасу более приемлемой пищи. Шенн стал изучать членистый орган убитой росомахами твари.

Его оболочка была не такая твердая, как у рога или раковины, определил Шенн после пристального изучения лежащего перед ним предмета; скорее это походило просто на толстую кожу. Он попытался счистить ее ножом и вскоре понял, что ему предстоит утомительная работа, требующая огромного терпения; что даже если трудиться очень быстро, то он не скоро доберется до поврежденной ткани. Однако если работать очень аккуратно, то он сможет нарезать из нее несколько ремней примерно в фут длиной. А связав их вдвое или втрое, их можно использовать для изготовления нужной конструкции, которая прекрасно выдержит как морские волны, так и палящие лучи солнца.

Когда через час он рассматривал свою пробную модель, то увидел, что кожаные ремни отлично ложились каждый на свое, словно предназначенное для него место. С таким же успехом один кусок дерева можно склеить с другим. Шенн вскочил и от радости сплясал победный танец, потом проверил под водой раковину. Птички-чистильщики здорово справились со своей работой. Еще несколько усилий, и его судно будет окончательно готово к путешествию.

Но этой ночью Шенну снились сны. На этот раз он не взбирался на гору-череп. Напротив, он снова видел себя на берегу, до полного изнеможения работая над каким-то чужеродным предметом, назначение которого он совершенно не понимал. Причем трудился он безнадежно, точно раб, зная о том, что плоды его непосильного труда предназначены для кого-то другого. И еще он не мог остановиться, потому что где-то за пределами его разума находилась чья-то господствующая и непреодолимая воля, удерживающая его в этой рабской зависимости.

Он проснулся на берегу очень рано, на самом рассвете, не зная, как он здесь очутился. Горячий пот покрывал его тело, словно он целый день проработал под палящими лучами солнца, а все его мышцы болели от страшной усталости.

Но когда он увидел то, что лежало в его ногах, он съежился от ужаса. Его сооружение из ремней для управления каноэ, которое он почти закончил перед сном, было сперва разобрано, а потом разбито на куски. Все ремни, которые он с такой тщательностью изготовил, были разорваны на крохотные кусочки длиной не больше дюйма и, естественно, уже не могли для чего-либо пригодиться.

Шенн завертелся на месте, затем устремился к раковине, которую ночью вытащил из воды и оставил в безопасном месте. Ее поверхность, похоже, не пострадала. Изнывая от волнения, он ощупал каждый дюйм ее округлости. Потом очень медленно возвратился к бесполезной груде сломанного дерева и обрезков ремней. Он был уверен, даже слишком уверен в одном. В том, что он сам совершил эти разрушения. Во сне его настроили удовлетворить желания врага; в реальности он разрушил все, что сделал. Шенн не сомневался, что это весьма обрадовало его противника.

Сон просто являлся частью этого. Но кто или что может заставить человека сперва погрузиться в сон, затем так воздействовать на его тело, что этот человек предаст самого себя? С другой стороны, что заставило Торвальда бросить его здесь? Теперь в первый раз Шенн нашел новое, совершенно безумное объяснение дезертирства офицера. Видения — и круглый диск, гак странно подействовавший на Торвальда. Предположим, что Торвальд сказал правду. Что медальон действительно был найден на этом острове и именно где-то здесь находится ключ к этой загадке.

Шенн облизал пересохшие губы. Что-то послало Торвальда в далекий путь, и это что-то руководило Шенном ночью. Неужели это так? Почему Шенн оставлен здесь, когда Торвальда отправили прочь, чтобы он сохранил эту тайну? А вдруг Шенн сам захотел остаться, причем это желание настолько сильно овладело им, что он собственноручно уничтожил средство для побега? Что-то могло заставить его совершить такое по двум причинам: чтобы оставить его здесь и чтобы внушить ему, насколько он бессилен перед своим неведомым противником.