Загробные миры - Скотт Вестерфельд Страница 29

Имоджен улыбнулась.

– Ты готова к тому, что тебя всегда будет снедать беспокойство, но не можешь справиться с парой-тройкой эксцентричных нью-йоркских квартир?

– Моя стойкость пока при мне. – Дарси взглянула на список, но адреса расплылись перед глазами. – Кстати, где живешь ты?

– В Китайском квартале.

– Там хорошо писателям?

Имоджен расхохоталась.

– Я живу там ради еды.

– Класс, – сказала Дарси. – Я обожаю китайскую лапшу.

Это тоже вызвало смех Имоджен, хоть он и показался Дарси неубедительным.

– Если тебе все надоело, давай поищем жилье возле моего дома. В твоем списке что-нибудь есть?

– Думаю, что-нибудь найдется. – Сомневаясь в том, где начинается и кончается Китайский квартал, Дарси передала распечатки Имоджен. – Я не мешаю тебе писать удачную сцену, да?

– Я не сочиняю до захода солнца, слишком неромантично.

– Выходит, у нас впереди целый день… – Дарси подождала возражений о том, что Имоджен может уделить ей еще час или два, однако та промолчала.

– Может, я угощу тебя ленчем, а потом продолжим искать?

– Отлично. – Имоджен отдала ей распечатки и, невзирая на дождь, потянула Дарси за собой. – Я покажу тебе заведение, где готовят самую вкусную китайскую лапшу.

Между прочим, бюджет Дарси, который в действительности являлся бюджетом Ниши, был таков:

Дебют и «Безымянный Патель» – оба проданы издательству «Парадокс» за щедрую сумму в сто пятьдесят тысяч долларов каждый. Из общей суммы в триста тысяч долларов пятнадцать процентов (сорок пять тысяч) принадлежат литературному агентству «Андербридж», а еще сто тысяч или около того – правительству, в зависимости от того, насколько Дарси позволит Нише жульничать с налогами.

После покупки нового ноутбука и кое-какой мебели ей останется примерно пятьдесят тысяч на год в течение трех лет.

Дальше Дарси могла подсчитать сама. Пятьдесят тысяч, поделенные на двенадцать, – это чуть больше четырех тысяч в месяц, что означает – максимум три тысячи за аренду жилья. А если тысячу поделить на тридцать, получится тридцать три доллара в сутки.

Ни она, ни Ниша не представляли, хватит ли этих денег для того, чтобы не голодать, хорошо одеваться и развлекаться в Нью-Йорке, но расходы казались вполне приемлемыми. А в крайнем случае, можно перейти на китайскую лапшу.

Впрочем, в эту самую минуту стоимость лапши, которую уплетали Дарси и Имоджен – между прочим, лапша быстрого приготовления с черной капустой, свиной лопаткой и восстановленным белым мисо,[36]– уже превысила эту сумму.

– Ого! – удивилась Имоджен, когда Дарси закончила излагать ей свой бюджет. – Ты богата!

– Да. Безумно повезло, верно? – Дарси поняла, что когда этим словом пользовалась ее мать, говоря, как ей «повезло» опубликовать книгу, оно приводило ее в неописуемую ярость. Но между Имоджен и ею самой «повезло» было в порядке вещей. – Но все, что бы я ни написала, никогда не получится продать за такую сумму.

– Никогда не угадаешь, – ответила Имоджен. – Книги Кирали после «Буньипа» продаются плохо.

Дарси оторвалась от лапши.

– Правда? Я решила, тогда ночью Коулмэн пошутил.

– Нет. Он считает, что книги Кирали распродаются тиражом всего около десяти тысяч каждая, – сказала Имоджен.

– Паршиво, – Дарси не совсем понимала, что означает данная цифра, но сразу напряглась. Неужели сейчас она удачливей самой Кирали? А что будет дальше? – Если писательница вроде Кирали не может продать свои романы, то что же ожидает меня? В смысле, те, кого я знаю, взахлеб прочли все ее книги, – произнесла она вслух.

– Как знать, – Имоджен пожала плечами. – Но «Буньип» прорвался к широкому кругу потребителей… людям, которые книг не читают или, возможно, пролистывают что-нибудь раз в год. Коулмэн уверен, что в издательском бизнесе именно так и зарабатывают деньги – ловят волну и мониторят рынок, обращая внимание на народ, который не склонен читать слишком часто.

– Это многое объясняет в списке бестселлеров.

В течение последних четырех лет Дарси практически не вылезала из школьной библиотеки. Она проводила время среди ревнителей литературы, каждый из которых завел в своем блоге виджет, отсчитывающий дни до выхода следующего «Воина-менестреля» или «Тайного кружка». На День святого Валентина они посылали друг другу обложки подростковых книг с надписями в духе котоматрицы,[37]сделанными с помощью «Фотошопа».

Но теперь Дарси поняла, что библиотеку посещало примерно двадцать ребят из тысячи учившихся в ее школе – только два процента. А если и во всем остальном мире – такая же маленькая доля читателей?

– Я чувствую себя виноватой, – пробормотала она.

– А тебе надо именно дважды по сто пятьдесят?

Дарси задумалась, сколько Имоджен заплатили за «Пиромантку», но Имоджен помалкивала, а спрашивать было неудобно.

– Минус налоги… и доля Мокси. Да и те двадцать баксов, которые Ниша запросила за то, чтобы составить бюджет!

В ответ Имоджен ухмыльнулась и медленно, по-кошачьи прикрыла веки. Дарси стало любопытно: всегда ли она улыбается подобным образом.

– Кстати, о Кирали, – заявила Имоджен. – Она жаждет заполучить твой роман.

Дарси замерла.

– Но книга даже не отредактирована.

– Она ненавидит читать отредактированные рукописи. И там не так уж много можно раскритиковать. Если ты пришлешь мне черновик, я передам его Кирали. Вдруг чтение вдохновит ее на хвалебный отзыв?

– Конечно. – Дарси вспомнила смесь восторга и беспокойства от мысли, что Кирали решила заняться анализом ее дебюта. А насколько страшным окажется экзамен, когда Кирали прочитает черновик? – Значит, она не шутила прошлой ночью? Когда говорила, будто я своровала бога, чтобы от него млели девочки-подростки?

– Ни капли не шутила, – подтвердила Имоджен. – Но Кирали намекала на своего «Буньипа» и вовсе не хотела тебя задеть. Ее книгу просто обожают, но из-за нее же Кирали упрекают больше всего.

Дарси нахмурилась.

– Ты о чем?

– Ладно, слушай… Кирали взяла древние мифы за основу страха девушки-колонистки перед первым поцелуем, что является ловким ходом, но позаимствованные туземные персонажи не появились во второй половине книги.