Капитан. Граф Сантаренский - Александр Чернобровкин Страница 29

Луис де Алагон клюнул на приманку только на пятый день. Я уже думал, что мою западню разгадали, когда разведка донесла, что видела вражескую. На противоположном, восточном конце долины появились пять всадников. Заметив их, пастухи сразу погнали овец на запад, в соседнюю долину. Когда всадники скрылись в лесу, пастухи, как с ними было договорено, вернулись на брошенные поля. Жадные крестьяне пользовались чужой бедой.

На следующее утро из леса на восточном конце долины выскакала сотня всадников. Это были альмогавары, только на службе у испанского сеньора. Они понеслись во всю прыть к отаре, которую испуганные пастухи погнали прочь. Альмогавары были в кожаных шапках и доспехах и вооружены дротиками и кинжалами. Скакали на невзрачных лошаденках. Видимо, сеньор не отличался щедростью. Только командир отряда был в железном шлеме и кольчуге и на более приличном жеребце. Не смотря на наличие кольчуги, я бы не решился назвать его рыцарем. Скорее, это испанский вариант «кавалейру». Значит, барон Луис не счел нужным напрягаться из-за отары овец. Что ж, попробуем пригласить его еще раз. Для этого надо было, чтобы никто из нападающих не вырвался из засады. О чем я и предупредил своих лучников. Кстати, среди них встали с луками и Умфра с Джоном. Рыцарское звание не отбило в них любовь к стрельбе из лука.

Испанский отряд уже догонял отару овец, когда в него полетели с двух сторон стрелы. С дистанции в сто метров валлийцы били без промаха. Командир отряда пал первым. Остальных перебили за несколько минут. Никто не ушел. Несколько человек были еще живы. Один, обломив конец стрелы с оперением, попытался вытащить ее, но окровавленный наконечник выскальзывал из вывернутой за спину руки. Ему перерезали глотку, как и остальным раненым. Трупы, раздев, отволокли лошадьми в небольшой овраг и завалили камнями. В итоге вместо оврага появился невысокий холмик. Желтовато-коричневые, необработанные камни мало походили на могильные плиты. Пастухи, прогоняя мимо отару, плевали смачно на эти камни и что-то тихо говорили. Наверное, то, что крестьяне всех времен и народов говорят в адрес грабителей. Овцы опять разбрелись по брошенным полям и возобновили поедание длинных сухих стеблей.

Барон Луис де Алагон появился через три дня. Предполагаю, что его привели в долину не овцы, а тайна исчезновения отряда. Ладно бы исчезли вместе с овцами. Предательство в этом обществе воспринималось, как что-то само собой разумеющееся. Было бы только из-за чего предавать. Но овцы-то остались на полях.

Пастухи, завидев второй отряд, опять погнали овец на запад по условленному маршруту. Теперь они не так сильно суетились, как в прошлый раз, потому что меньше боялись. А зря! Отряд разбился на две части — передней из полутора сотен легкой кавалерии и задней из полусотни средней и тяжелой, в которой скакал и сам барон. Меня интересовал именно Луис де Алагон, поэтому передний отряд пропустили. Был барон лет сорока от роду, с густой черной с проседью бородой и усами и горбатым носом. Одет в круглую каску с ободком, напоминавшую перевернутую глубокую тарелку с отогнутыми краями, и темно-коричневый плащ поверх кольчуги. На темно-красном щите красовались три белых креста, расположенных на черной линии, идущей из левого верхнего угла в правый нижний. Копье было длинной метра два с половиной. Наверное, справа висел меч, но мне он не был виден.

Передовой отряд испанцев уже догнал отару, когда с двух сторон полетели стрелы. Сначала в задний отряд. Всадников буквально смели с лошадей. Только под Луисом де Алагоном убили жеребца, а его самого не тронули. Барон свалился с коня, потеряв копье. Прихрамывая, пошкандыбал в ближней серой в «яблоках» лошади, которая испуганно шарахнулась от него. Видать, почувствовала, что с ним идет смерть. Барон Алагон добрался до другой лошади, саврасой, которая стояла спокойно. Только он схватился за луку седла, чтобы взобраться в него, как в лошадь попала стрела. Животное заржало и встало на дыбы, распугав своих собратьев. Затем жеребец начал заваливаться влево, на человека. Барон успел отскочить. Лошадей рядом с ним больше не было. Поняв расклад, Луис де Алагон замер неподвижно, наблюдая, как расстреливают передовой его отряд. Шестеро всадников смогли прорваться через отару овец и ускакать на запад. Подозреваю, что там испанцев ждет не менее приятная встреча. Крестьяне становятся очень злопамятными, когда понимают, что без труда справятся с грабителями.

Я в сопровождении рыцарей и оруженосцев подъехал к барону Луису де Алагону. Он пялился на меня так, будто хотел запомнить на всю жизнь, чтобы отомстить при удобном случае. Что ж, запомнить меня не трудно. Я сильно отличался от смуглых и черноволосых аборигенов.

— Снимай пояс с мечом, шлем и кольчугу, — приказал я. — Они тебе не скоро пригодятся.

— Я заплачу выкуп, — предложил Луис де Алагон.

— Само собой, ты заплатишь за всё, только не мне, а королю Афонсу, — сказал я.

— Не знаю я такого короля! — заявил он с вызовом.

— Если не узнаешь до прибытия в Коимбру, рискуешь сгнить в темнице, — предупредил его.

За два дня, что мы добирались до столицы Португалии, барон Луис де Алагон смирился с тем, что Афонсу — король. По крайней мере, у него хватило ума не заявить Афонсу обратное. Какой выкуп потребовал с него король Португалии или на кого обменял, не знаю. Меня больше интересовали мои новые земли в окрестностях Лиссабона, а моих воинов — золотые мараведи: лучникам Афонсу выдал по одному, рыцарям — по два. В придачу король отказался от причитавшейся ему трети, и все трофеи, а это без малого три сотни лошадей и доспехи и оружие, достались нам.