За оградой есть Огранда - Алексей Волков Страница 29

Антошка медленно рыскал по окрестностям, побуждаемый любовью, местью и холодом. Он бы с радостью несся вскачь, но конь почему-то не разделял его чувств. Вороной едва плелся усталым шагом, да еще то и дело раздувал ноздри, словно был недоволен исходящим от хозяина запахом. Иванов несколько раз пытался подстегнуть скакуна плетью. Не помогало.

Но вот среди деревьев мелькнул одинокий хутор, и Вороной перешел на рысь. Назвать ее легкой не поворачивался язык: конь, похоже, вымотался до крайности и теперь двигался лишь в надежде на отдых.

— Хозяева, открывай! — сипло прокричал Антон, несколько раз хорошенько ударив по воротам. Его обуревала целая гамма чувств — от праведного негодования до благородной злости, и никакой усталости он не испытывал.

— Сейчас, соколик, сейчас. — Немолодой женский голос раздался тогда, когда Иванов уже примеривался, как половчее выломать ворота.

Одна из створок со скрипом отошла в сторону. Антошка заехал на двор и огляделся.

Жили на хуторе, судя по всему, небогато. Дом обветшал, двери кладовок были сложены из таких досок, что, хорошенько дунь, они и развалятся, да и открывшая бабка была одета в какие-то обноски.

— Народ где? — вопросил витязь.

— В поле. Где ж ему быть-то?

— Бабка, яйки есть? — захотелось помянуть и про кур, но Антошка вовремя вспомнил цель визита.

— Есть.

— Так тащи все сюда.

— Может, тебе лучше яичницу поджарить? — сердобольно спросила старуха.

— Тащи, кому говорят! — прикрикнул Иванов. Бабка вздохнула и покорно просеменила в сарай.

Через несколько минут она вынесла оттуда лукошко с полудюжиной яиц.

— Все? — подозрительно поинтересовался Антошка.

— Как есть все. — Бабка опять тяжело вздохнула.

— Ну и хорошо! — Богатырь изловчился и, не покидая седла, ударил ногой по лукошку.

Лукошко подлетело в воздух, перевернулось, и яйца шмякнулись на землю.

— Что ж ты делаешь, ирод? — растерянно произнесла старуха, и даже Вороной посмотрел на своего хозяина с явной укоризной.

— Не видишь, что? Смерть Кощея ищу! — Антошка развернул коня, подбоченился и с гордым видом выехал за ворота.

Вот только Вороной подвел. Вместо того чтобы пройти высокомерной рысью, он покидал двор понурым шагом. Прямо побитая собачонка, а не богатырский конь!

Антошке нестерпимо захотелось вонзить в бока своей клячи шпоры, но почему-то подумалось, что в ответ Вороной вполне может попробовать выбросить богатыря из седла. Удержишься, и то срама не оберешься, а коли бахнешься?

Пришлось и дальше ехать постыдным шагом. И это тогда, когда душа рвалась вперед, себе за славой, Кощею — за погибелью!

Следующее жилище сразу вызвало у Антошки подозрения. Высокий забор скрывал постройки, но они располагались на холме, и это порождало неизбежные ассоциации с жилищем коварного супостата. Со стороны Иванова склон был крут. Вороной лишь посмотрел на него и дальше отказался идти наотрез.

— Предатель! — вздохнул Иванов и, осознав, что сдвинуть коня с места ему не удастся, полез на холм сам.

Карабкаться было потруднее, чем альпинисту взбираться на гору. Впрочем, так казалось Антошке, который в жизни ни на какие горы не лазил и потому имел о них самое поверхностное представление. Но все равно было трудно. Да еще то и дело под ноги попадались пеньки от росших здесь когда-то деревьев, а трава не желала крепко держаться корнями за землю. Цеплявшийся за траву руками богатырь раз пять едва не полетел со склона, когда она вдруг легко покидала почву.

Но нет таких трудностей, которые настоящий мужчина не преодолеет ради своей любимой. И Антошка преодолел. Он поднялся на вершину, огляделся, заметил правее пологий спуск с наезженной дорогой и с досадой неловко сплюнул на собственные сапоги.