Командир - Владимир Поселягин Страница 29

После допроса гестаповца кое-что прояснилось. Оба лагеря были уничтожены в пять утра. Но немцы узнали об этом только три часа назад. После того как в одно из сел вышли два десятка красноармейцев и сдались патрулю. Они в основном были перебежчиками и предателями. Начальство лагеря держало их за осведомителей в среде пленных. Так вот, Штаге не знает, что рассказали эти ублюдки лейтенанту Шамбахеру. Командиру гарнизона, стоящего в этом селе. Но он им не поверил и послал на проверку своего зама на мотоцикле. Тот, по рассказам солдат, через полчаса прилетел на огромной скорости назад и сразу побежал на доклад к Шамбахеру. Штаге не знает, кому звонил лейтенант, но по приказу из Минска задержанных изолировали. Туда немедленно направили всех доступных следователей и криминалистов. Включая и Штаге, работающего под командованием гауптштурмфюрера СС Курта Ранга. Они прибыли только час назад и не во всем разобрались, но кое-что Штаге мне поведал. Странные отверстия в броне уничтоженных танков. Слишком уж изувеченная техника, как будто ее расстреливали из двухсотмиллиметровых орудий. Сожженные заживо немецкие солдаты. Пропало много легкого оружия и немало автотехники; судя по всему, их забрали пленные. Никто из охраны лагеря не выжил, как и из моторизованного полка, стоящего рядом на отдыхе и ждущего пополнения. Убиты были только немецкие солдаты. Среди убитых оказалось и несколько русских, но медики утверждают, что они умерли от старых ранений и истощения. Около леса было обнаружено несколько советских бойцов, мертвых бойцов. По словам осмотревших их медиков, они умерли от разрыва сердца. Один из врачей стал утверждать, что бойцы умерли от испуга.

Следов не было. Нет, не так. Следов нападающих не было, совсем не было. Только следы убегающих из лагеря пленных. Нападавшие же не оставили ничего. По словам Штаге, в лагере сейчас находились штурмбаннфюрер СС и криминальдиректор Франц Шульц, командующий управлением IV A 4. Больше Штаге ничего не знал, так как пробыл на месте «бойни», как он выразился, совсем недолго.

Я задал еще несколько десятков вопросов по размещению прибывших частей — Соколов старательно записывал все в блокнот огрызком карандаша; спокойно достал нож и вогнал его под ребра заоравшего гестаповца. Немец мне больше был не нужен. Вернувшись на место стоянки в сопровождении бойцов и лейтенанта, я велел собрать бойцов и командиров.

Осматривая строй, стоящий передо мной, и сглотнув комок в горле, произнес речь:

— У нас совсем нет времени. Поэтому мы идем в этот бой, чтобы отвлечь немцев от поисков хоть на какое-то время. Предстоящий бой будет танковым, поэтому пехота остается в прикрытии наших тылов. Чтобы нам было куда возвращаться. Все, готовиться к бою. Разойдись. — Говоря это, я понимал, что никто не вернется, поэтому, отозвав в сторону Соколова, приказал уводить людей, как только начнется бой.

Проработка плана предстоящего боя, со слов гестаповца и разведки, заняла около получаса. Надевая шлемофон, я махнул рукой Скворцову. Выдав мощный выхлоп, КВ двинулся вперед. За ним пристроилась моя «тридцатьчетверка». Встав рядом с Соколовым, я внимательно смотрел на проезжающую технику. Увидев подъезжающие САУ, хлопнул по плечу лейтенанта и побежал догонять свою машину. Взобравшись на движущийся танк и плюхнувшись на свое место, присоединил штекер разъема. После чего, положив ладони на штурвал доводки, сказал:

— Я в эфире.

Спрыгнув с танка, бегом направился за разведчиком, который показывал маршрут движения к предстоящему месту боя. Сзади шумно топали Скворцов и Суслов. Подразделение остановилось в полукилометре от опушки. Я опасался, что немцы услышат наши машины, и поэтому подстраховался. Аккуратно отодвинув ветку куста, стал осматривать лежащее впереди пространство. Передо мной открылось огромное поле с большим холмом, находящимся чуть в стороне. Именно на холме и располагался уничтоженный лагерь военнопленных, там до сих пор были видны остатки колючей проволоки, остатки столбов от вышек и огромные кляксы гари на месте казарм охраны, как будто использовали огнеметы. Внизу, в стороне от лагеря находилось множество сожженной и разбитой техники. Только в парке автотехники я насчитал больше трех десятков уничтоженных грузовиков. Разбитые, уничтоженные, сожженные танки и бронетранспортеры казались просто кусками перекореженного металла. В бинокль было плохо видно, но на пределе дальности я рассмотрел небольшое село, где остановились прибывшие полицейские из гестапо, которые сейчас бродили среди остатков обоих лагерей. Охрана располагалась немного в стороне, там было больше двух батальонов. М-да, с соблюдением тишины я мог и не париться. К немцам только что прибыло усиление. Тщательно пересчитывая серые коробки танков, тех, которые мне были видны, насчитал восемнадцать. Да, все веселей и веселей. Не поворачиваясь к Скворцову, спросил:

— Что скажешь? — Реального командного танкового опыта у меня не было, и я не считал зазорным посоветоваться с другими.

Почесав переносицу, Суслов ответил:

— Если вылезем, сожгут. Точно сожгут! — Я кивнул в ответ, поскольку считал так же, и он продолжил: — У нас мало времени. Нужно их как-то отвлечь.

Скворцов, опустив бинокль, в который рассматривал позиции противотанковой артиллерии, ответил:

— Мы давали присягу, лейтенант! Раз так нужно, то погибнем с честью.

Осматривая окрестности и опушку леса, я сказал:

— Погибать напрасно, может, и не потребуется. Посмотрите налево, видите там склон оврага? Если проехать по дну оврага, приблизиться к позициям немцев, выставить наружу только башню и стрелять, не более трех с одного места, постоянно перемещаясь, то можем изрядно их пощипать. Как идея?

— А что? Может вполне получиться! — ответил Скворцов. Суслов согласно кивнул.

Еще минуты три мы обсуждали предстоящий бой, слегка измененный в связи с обстановкой. Я подозвал одного из трех разведчиков, сопровождающих нас. Поправив на голове пилотку, боец по-пластунски подполз ко мне:

— Доложитесь, сержант!

Боец, показав направо и налево, ответил:

— Посты уничтожены. Там было всего по два солдата. Не знаю, товарищ капитан, когда у них смена постов, но нужно торопиться.

Понятно. Скворцов и Суслов, продолжавшие наблюдать в бинокли, синхронно обернулись на мое:

— Пора! Все всё помнят?

Услышав, что помнят, я велел возвращаться.

Мы вернулись к технике, оставив за спиной разведку — она двинулась к оврагу, проверять его на возможные посты и охранение.

Чтобы попасть в овраг, нам пришлось вернуться немного назад, и, съехав с некрутого склона, мы двинулись по оврагу в сторону немцев. Батарея Суслова осталась на месте, они начнут после нас. Позиции для батареи уже были осмотрены. Задача старшего лейтенанта была, прицельно выпустив полный боекомплект, сматываться на полной скорости, прихватив разведку.

Я двигался на своей «тридцатьчетверке» во главе колонны техники. Высунувшись из командирской башенки, осматривал окрестности и помогал Сурикову вести машину, подсказывая по ТПУ. Танк въехал в заросли кустарника, и мехвод ничего не видел. Оглянувшись на следующую за мной «тридцатьчетверку» сержанта Гурова, я улыбнулся. Вся техника была замаскирована ветками, и со стороны казалось, что часть леса двигается, дымя, ревя дизелями и лязгая гусеницами. Колонна хранила радиомолчание из опасения быть обнаруженными немецкими радистами. Поэтому разговаривали знаками. Наконец овраг стал мельчать, и мы выехали на ровный участок, поросший густой травой.