Женское оружие - Елена Кузнецова Страница 29

Мишаня на зов Анны явился распаренный, благостный после бани, отяжелевший от неумеренно выпитого кваса, плюхнулся на скамью и, не дожидаясь материнских слов, поинтересовался:

— Об Арине спрашивать будешь?

И вдруг защемило сердце — вспомнилось, как когда-то приходил после бани Фрол, точно так же шлепался на лавку и благодушно гудел что-то в бороду. Только пахло от него не квасом, а чаще пивом. Хоть и не простой у мужа был нрав и все бывало — и плохое, и хорошее, но десять с лишним лет прожили, своим он стал уже, родным…

— О ней, сынок. Ты же все видел, все у тебя на глазах происходило. Что скажешь-то?

— Ну смотря что ты хочешь узнать. — Анне показалось, что Мишаня вот-вот хитро подмигнет. — Каков вопрос, таков ответ, матушка.

— Все тебе шуточки. — Анна с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ: уж очень довольный вид был у сына. — А мне знать надо, кого вы не просто в крепость привезли, но и в род наш ввести собираетесь. У нас новая родня появилась, а я ни сном ни духом?

— Да-а, не понравилась она тебе, матушка… Чем не угодила-то?

— Пока ничем, но непонятно в ней многое.

— А непонятное опасно. Так?

Анна ненадолго задумалась, мимоходом отметив, что опять Мишаня сумел повернуть разговор так, будто разговаривать ей приходится со зрелым мужем: хорошенько подумаешь, прежде чем отвечать.

— Пожалуй, что и так, сынок. Против чего-то знакомого средство найти нетрудно, а вот против непонятного…

— Значит, все-таки «против»? Не понра-авилась она тебе, не понравилась.

«Ах ты, паршивец. Разговор о серьезном идет, а он мать дразнить вздумал! Разыгралось дитятко».

— Сынок, не до шуток мне! — Голос Анны построжел. — Говорю же: мне ее понять надобно, а я не пой-му!

— А что именно непонятно-то?

— Столько в ней всего намешано — сразу и не разберешь, что за человек-то! А мне знать надо!

— А более всего знать хочется, чем ОНА Андрея взяла, да что ОН в ней нашел. Так?

— Дурень ты, Мишаня. Кровь молодая играет, и все мысли только об одном. Коли нашел Андрей себе бабу по сердцу — так и слава богу, давно пора, но что она роду нашему несет — вот в чем моя главная забота.

— Угу. — Мишаня покивал головой, будто мать сказала именно то, чего он от нее и ожидал. — Вот и дед аж взвился, когда на Андрея-то глянул, как он на нее смотрит… За дядькой Аристархом послал.

— За Аристархом? — Анна насторожилась. — И что?

— Да ничего. Поговорили они с Ариной. Уж о чем — сама спрашивай, если хочешь, мне не рассказывали, но оба довольны были. Пива потом им Листвяна до ночи подносила. А Арину дед принять повелел.

«Послушать бы, о чем они ее выспрашивали, да что она им отвечала. Ишь довольны они остались! А то не знаю я, как старики на молодых баб смотрят… Хоть и умен батюшка Корней, но Листвяна-то его без труда вокруг пальца обвела. Арина, чай, не в лесной глуши жила — среди туровского купечества пообтерлась. Было время поучиться…»

Мишаня между тем усмехнулся, хитро взглянул на Анну и добавил:

— Ну так и понятно, чего бы ему Арину-то не принять? Вторая в нашем роду женщина из купеческого рода, вторая из Турова, вторая с сильным характером. Все, как у тебя, матушка. От тебя роду много вреда было?

От такого поворота разговора Анна на какое-то время оторопела: сравнивать Арину с собой ей и в голову не пришло — она-то своя, лисовиновская, а эта пришлая… Но ведь и она сама когда-то была пришлой.

— А ведь уел, поганец. — Анна улыбнулась и заметно расслабилась. — Ох и язык у тебя, Мишаня…

— Ну-у, я тебе еще и больше скажу, матушка. — Сын улыбнулся ей в ответ. — Не вторая Арина, а третья. Ты бабку Аграфену-то вспомни. Видать, Лисовинам на роду написано ТАКИХ женщин в семью приводить.

— И верно, сынок. У этой — знак Лады, та княжьей дочерью была…

— У каждого свои недостатки, — тут же вставил Мишаня. Вот теперь Анна уже не смогла сдержать смеха.

— Болтун, ох и болтун! — Мать потянулась через стол и потрепала за волосы рассмеявшегося вслед за ней сына. — И в кого ты только такой?

— В тебя, матушка-боярыня, в кого ж еще?

— Не-а! В деда — тот тоже на язык востер.

«Мишаня, конечно, молодец, ловко все на смех перевел, но что бы там сотник со старостой ни решили, а жить-то Арине здесь придется. Значит, и решение окончательное за мной будет. Не ошибиться бы».

Некоторое время мать и сын, улыбаясь, молча смотрели друг на друга, а потом Мишаня продолжил:

— А я ведь не случайно Арину с тобой и бабкой Аграфеной сравнил. Помощь-то какая тебе от нее может получиться!

— Помощь? В чем?

— Не сердись, матушка, но зайду я издалека. Помнишь, как мы в Туров ездили и как прежние подружки тебя поначалу знать не хотели? А вот когда нас князь Вячеслав обласкал…

— Да уж, такое забудешь. — В голосе Анны прорезались язвительные нотки. — У меня сразу столько «старых подружек» объявилось — я и половины из них вспомнить не могла.

— Угу. — Мишка опять покивал головой. — А еще ты мне тогда рассказывала, что княгиня Ольга боится с детьми вдовой остаться и из Турова куда-нибудь в глухомань отправленной быть.

— Помню, говорили о чем-то таком. К чему ты клонишь-то?

— Погоди, матушка, еще напомнить хочу. — Мишаня вдруг превратился в Михайлу: лицо серьезное, ни следа недавней веселости. — Весной сестер в Туров повезем, замуж выдавать, а может, и не только сестер. Не складывается все вместе?

— Ты про что?

— А про то, матушка, что вдовствующая княгиня Ольга только в том случае может остаться на Туровском столе, сохраняя его для наследников князя Вячеслава, если вокруг нее соберется сильная дружина сторонников. «Дружина» — не значит воины, вернее, не только воины. Друзья, наперсники, советники, верные и преданные люди, из боярства и купечества — сила града Турова и Туровских земель. И первая среди них — наперсница и советница княгини сама выбирать сможет, каких подруг ей вспоминать, а каких и на порог не пускать.

— Я-то тут при чем? Где княгиня и где я…

— Золото и железо! — В голосе Мишки будто зазвенело то самое железо, которое он помянул. — Золото — твой брат дядька Никифор, друзья и знакомцы покойного мужа Арины, родители купеческих отроков, которых мы учим. Если суметь собрать их воедино, показать им единую цель, уверить в выгодности для них сего дела — купят все! Продадут, снова купят, снова продадут, но уже дороже. Купеческая община, купеческий суд, Туров — торговая столица Руси. Мы с дядькой Никифором об этом уже говорили, и разговор тот ему понравился и запомнился. Железо — боярство и воинство. Привезем в Туров полтора десятка девок, да таких, каких нигде не видывали. Это значит, что полтора десятка боярских семей нашей родней станут. А без князя, при вдовой княгине и малолетних наследниках, какую силу обрести это содружество может! Да еще при золоте купеческой общины. А если мы к тому времени выучим в Академии сотен пять воинов, кто в том сообществе главной силой станет? Не знаю, кто из мужей все возглавит, не берусь загадывать. Но кто возглавит жен — а это тоже сила великая. Теперь понятно?