Пробужденное пророчество - Влад Вегашин Страница 29

– Каким?

– Проклятия. Она просто прокляла его, заперев в теле моего прапрадеда и запечатав его сознание. После смерти прапрадеда дух демона перешел в тело прадеда вместе со знанием о проклятии, потом – деда, отца, и, наконец, меня. Но всякое проклятие можно снять при помощи мага или клирика, или выполнив ограничительное условие. Обратиться к кому-либо Левиафан возможности не имел, а вот ограничительное условие… Оно зависело не от него. – Нортахел запрокинул голову, и, глядя на просвечивающие сквозь листву звезды, проговорил: – Вырвется на свободу Левиафан, когда носитель его будет убит бастардом собственной жены, но лишь освободитель станет убийцей. Говоря проще, бастард моей жены, убив меня, выпустил эту тварь на свободу, но теперь именно этот бастард – то есть ты – может убить Левиафана. Понятно?

– Да… – пробормотал потрясенный Мантикора. Вот теперь он действительно понял, что натворил.

– Мой отец вынашивал планы по окончательному уничтожению Левиафана. Он позаботился о том, чтобы у его жены был ребенок не от него. Этого ребенка, моего брата по матери, названного Кермистианом, он воспитывал сам – моя мать даже не подозревала, что ее старший сын не от мужа – и воспитывал как убийцу демона. Отец хотел, чтобы Кермистиан убил его, выпустив тем самым Левиафана на свободу, а потом уничтожил демона.

К сожалению, планам моего отца не суждено было сбыться. Узнав правду о своем рождении и предназначении, Кермистиан, любивший отца не меньше от того, что не был ему родным по крови, бежал из княжества. Спустя пять лет до нас дошла весть о том, что Кермистиана казнили в Империи, где тогда шло повальное истребление всех, не принадлежащих к расе людей.

Вскоре началась очередная вялотекущая война – люди хотели отхватить у нас очередной кусок лесов, – которую мы выиграли, но мой отец погиб в последнем сражении. Дух демона перешел ко мне. К сожалению, – эльф опустил голову, его взгляд сделался несколько виноватым, – я не обладал железной волей моих предков. Во-первых, я женился, чего не позволял себе ни один из носителей до моего отца, но в отличие от отца, я женился просто по любви, а не по необходимости. Во-вторых… Во-вторых, я не смог удерживать волю и разум Левиафана в плотном коконе, что позволило демону иногда брать меня под контроль, заставляя совершать выгодные ему поступки.

Когда я понял, что Инерика, моя любимая Инерика, родила получеловека, ублюдка, моей ярости и боли не было предела. Но я мог ее простить. Лишить ее жизни меня вынудил Левиафан, боящийся, что Инерика может в дальнейшем помешать своему сыну убить меня. Он же не позволил мне убить тебя при рождении, внушив мне, что я тем самым могу навлечь на себя гнев Мерцающей Звезды. И я просто приказал Илленмилю бросить долгожданного бастарда жены носителя в лесу. Левиафан знал, что он не позволит тебе погибнуть. Что и произошло.

Через три года ко мне пришел Алстикирен, отец Лианэй, возлюбленной Илленмиля, которая в свое время увезла тебя к оркам. Он предложил мне жениться на его дочери. Я, удивленный столь неожиданным предложением, решил узнать, в чем дело. Обладая неплохими магическими способностями, я проник в его память и понял, что случилось. Этот достойный эльф, воспитанный в древних традициях, увидел дочь, когда она занималась любовью с Илленмилем на берегу Крионэ, и в ярости пристрелил его, а теперь пытался спрятать “позор” дочери. Мне стало интересно, и, дотянувшись разумом до дома Лианэй, я проник в ее сознание. И узнал, что она беременна от своего возлюбленного. А поскольку к тому моменту я уже был готов попробовать повторить эксперимент отца, то тут же согласился взять ее в жены.

К сожалению, Алстикирен не придумал ничего умнее, чем сообщить об этом Лианэй до того, как я успел с ней поговорить. Девушка, насмерть перепуганная этим известием – обо мне и моем отношении к изменам, а тем более изменам, заканчивающимся рождением чужого ребенка, ходят довольно страшные истории – сбежала вместе со своим братом Киммерионом. К сожалению, об их дальнейшей судьбе мне ничего не известно.

Десять лет назад я узнал, что ты выжил. С того момента я постоянно наблюдал за тобой, рассчитывая, что если ты вырастешь достаточно сильным и умелым воином, не лишенным способности думать, то когда ты придешь меня убивать, я расскажу тебе эту историю и предупрежу, что произойдет сразу после моей смерти. Если ты адекватно отреагируешь на мой рассказ, я обучу тебя некоторым приемам, которые помогут тебе убить Левиафана, а потом ты убьешь меня, высвобождая демона. Но…

К сожалению, тогда на поляне Левиафану вновь удалось взять меня под контроль. Он заставил меня спровоцировать тебя на немедленный поединок, причем таким образом, что ни о каком разговоре не могло быть и речи. Он же помешал убить тебя, когда ты поскользнулся.

Теперь решай сам. Все в твоих руках. Если ты не трус и у тебя есть хоть капля совести, искупи свою вину перед детьми, убитыми тобой в деревне, перед девушками, замученными на алтарях Левиафана по твоей вине, перед Лианной, оставшейся без матери.

– Лианной?

– Той девочкой, которую ты забрал из деревни. Искупи свою вину перед всеми ними, уничтожь Левиафана! – Нортахел невероятно быстро спрыгнул с ветки, теперь он стоял в шаге от Мантикоры, его синие глаза пылали огнем. – Я ненавижу тебя, полуэльф, ненавижу за Инерику, за эльфов из нашего поселения, за сожженные дома, за зеленоглазую Маалинни, изнасилованную тобой… Но несмотря на мою ненависть, я прошу тебя, я умоляю – уничтожь Левиафана!

Талеанис отшатнулся. Ему страшно было смотреть в эти глаза. В последний раз прозвучал уже в голове крик – «Уничтожь Левиафана!» – и… Мантикора проснулся.

Бегство на восток продолжалось. Вскоре удалось украсть лошадей в маленьком эльфийском поселении. К счастью, Лианна хорошо держалась в седле. Девочка уже немного оправилась от трагедии в деревне, хотя к Мантикоре относилась с опаской – слишком уж он был похож на страшного ночного убийцу.

А Талеанис издали ею любовался, остро сожалея, что она не постарше лет на десять. Рыженькая, длинноволосая, она обещала вырасти красавицей. К зеленым глазам уже вернулось озорное выражение, седая прядка справа надо лбом придавала девочке неповторимый шарм, а чуть заостренные, как у самого Мантикоры, ушки, выглядывавшие из волос, очаровательно меняли свое положение в зависимости от настроения полуэльфочки.

С той ночи, когда Нортахел приснился Талеанису, прошло десять дней. И он почти убедил себя в том, что это был лишь сон. Почти.