Безумный корабль - Робин Хобб Страница 28

– Ну как зуб? – спросила она. – Болит?

– Терплю пока. – Он потянулся так, что на широких плечах вздулись мышцы, и картинно откинулся на койке. – Припомнить не могу, когда у меня последний раз было столько времени побездельничать!

Грэйг закинул ноги на койку и скрестил их в лодыжках.

– Скука не заела?

– Ни в коем случае. Мы, моряки, всегда придумаем, как скоротать свободное время.

Грэйг пошарил на койке подле себя и вытащил нечто, изготовленное из веревки. Он расправил это на коленях, и Альтия увидела узорный, искусно сплетенный половичок. Настоящее кружево, пускай и сработанное из толстой, прочной веревки. Даже странно, что такую тонкую работу породили вот эти сильные, покрытые шрамами пальцы.

Альтия взяла в руки край половичка, погладила затейливый узор.

– Прелесть какая, – похвалила она. – Мой отец на досуге, бывало, брал пустую бутылку из-под вина, моточек веревки – и так оплетал ее, что глаз было не отвести. То цветочками, то снежинками… Он все обещал научить меня, как это делается, да так и не собрался…

Невозвратность потери, к которой, как ей казалось, она успела худо-бедно притерпеться, вновь отозвалась в душе болезненной пустотой. Альтия даже отвернулась от Грэйга и некоторое время отрешенно смотрела в стену каюты.

Грэйг тоже помолчал некоторое время. Потом негромко предложил:

– Я бы мог научить тебя… Если хочешь, конечно.

– Спасибо, но… Это будет совсем не то же самое для меня. – Отказ прозвучал слишком бесцеремонно, она сама это почувствовала, но тут, в довершение всех бед, к глазам подхлынули внезапные слезы, и Альтия, застеснявшись, потупилась. Еще не хватало, чтобы Грэйг заметил ее слабость. Он и его отец и так слишком много сделали для нее. И она вовсе не собиралась выглядеть в их глазах какой-то бедненькой и нуждающейся, с глазами вечно на мокром месте – нет, они должны видеть перед собой сильного человека, готового оправдать доверие и наилучшим образом использовать предоставленную возможность!… Альтия с усилием перевела дух и расправила плечи. – Все в порядке, – ответила она на его невысказанный вопрос. – Просто… иногда мне страшно не хватает его. Какая-то часть меня по-прежнему не может смириться с тем, что он умер, что больше я никогда его не увижу…

– Альтия, – проговорил он. – Извини, я, наверное, задам тебе бестактный вопрос… но я тут все раздумывал… Почему?

– Почему он взял и завещал корабль, где я столько лет вкалывала, не мне, а моей сестре? – Альтия глянула через плечо на Грэйга и увидела его короткий кивок. И пожала плечами: – Он мне так и не сказал почему. Самое близкое к разумному объяснению, что я успела от него услышать, было что-то такое насчет хлеба насущного для моей сестры и ее детей. И теперь, когда я в хорошем настроении, я говорю себе: он имел в виду, что я способна сама о себе позаботиться и можно не бояться, что я пропаду без наследства. А когда на душе скверно, я себя спрашиваю: может, он, наоборот, не верил в меня? Считал меня законченной эгоисткой, которая приберет к рукам «Проказницу» и думать забудет о благополучии остального семейства… Почем теперь знать!

И она вновь передернула плечами. Слезы были по-прежнему недалеко.

Тут она случайно увидела себя в небольшом зеркале, которое Грэйг использовал во время бритья. И был странный и несколько жутковатый момент, когда вместо собственного лица перед Альтией предстало отцовское. А что? Ей достались от него и темные глаза, и густые, жесткие, черные волосы. Она только ростом не вышла. Она была невысокая – в мать. И все равно сходство оставалось разительным. Тот же твердый рот, та же манера сводить брови, сердясь или волнуясь.

– Моя мать сказала, – продолжала Альтия, – что мысль о таком распределении наследства принадлежала именно ей и что она уговорила отца уступить ей. Она рассудила, что семейные владения должны остаться неделимым целым и что живой корабль должен попасть в те же руки, что и земельный надел. Это с тем, чтобы доходы от одного поддерживали другое, и так далее, пока не будут выплачены все наши долги. – Альтия потерла рукой лоб. – И я полагаю, что определенный смысл в ее рассуждениях был… Когда отец решил прекратить торговлю в верховьях Реки Дождевых Чащоб, он ведь тем самым здорово урезал наши доходы. Он ходил в южные страны и привозил оттуда массу всяких диковин, но, конечно, они не шли ни в какое сравнение с волшебными вещичками из Дождевых Чащоб. А наши земли всегда приносили отменные урожаи, но наши фрукты и зерно не могут состязаться на рынке с привозными из Калсиды – там все дешево, ведь у них на полях рабы трудятся. Поэтому за корабль нам еще платить и платить… Ко всему прочему, мы за него еще и нашими землями отвечаем. Так что, если вдруг не сможем расплатиться, потеряем и корабль, и наследные земли…

– Притом что ты сама заложницей являешься, – заметил Грэйг негромко. Он сам был из старинной торговой семьи, обладавшей живым кораблем, и ему не надо было объяснять, как обыкновенно составлялся подобный договор. Живые корабли были редкостным и очень дорогим приобретением… Мало того что непременным условием пробуждения такого корабля была смена трех поколений мореплавателей, умиравших на его палубе, – за него и деньги выплачивали многими поколениями. Ибо только торговые семьи из Чащоб знали источник диводрева, из которого делали корпуса живых кораблей и их носовые фигуры. Только такой корабль мог без вреда для себя подниматься по Реке Дождевых Чащоб, давая возможность владельцам покупать непростые тамошние товары. Эти товары потом перепродавались с выгодой прямо-таки невероятной, вот почему, зная это, ради живых кораблей семейства готовы были прозакладывать самую свою будущность. – «Звонкое золото или живая жизнь – долг платежом красен», – вполголоса, процитировал Грэйг. Если ко времени очередной выплаты Вестриты не соберут достаточно денег, их партнеры из Чащоб будут вправе забрать у них неженатого сына. Или незамужнюю дочь.

Альтия медленно кивнула. Как странно… Условия договора были ей известны с тех самых пор, как она превратилась из девочки в девушку, но некоторым образом она никогда не применяла их к себе лично. Ее отец всегда был удачливым и умелым купцом; при нем в доме всегда водилось достаточно денег, чтобы долги выплачивались как-то сами собой, без больших затруднений. Но вот теперь всем хозяйством, и в том числе живым кораблем, заправлял Кайл, ее зять. И кто мог сказать, как-то пойдут у него дела?… Альтия знала только, что муженек сестры ее весьма недолюбливал. А в последний раз, когда им довелось сойтись в пределах одной комнаты – да-да, во время той последней громкой и окончательной ссоры, – он заявил ей, что-де ее долг состоит в замужестве, причем по возможности выгодном – таком, чтобы она перестала быть для семьи обузой.

И теперь Альтия гадала: а может, Кайл намекал тогда как раз на то, о чем сейчас сказал Грэйг? Хотел, чтобы она добровольно пошла замуж в Чащобы и тем помогла семье скостить ощутимую часть долга?…

«Честь семьи – превыше всего!» – внушали ей с малолетства. Торговец из Удачного всегда выплачивал долги и держал данное слово. А еще, когда извне грозила опасность, старинные семьи откладывали взаимные распри и смыкали ряды, чтобы выстоять. Таковы были понятия чести и родственных уз, связывавшие представителей всех семейств, поселившихся когда-то за Рекой Дождевых Чащоб. И хотя между городом Удачным и Чащобами лежали расстояние и немалые годы, те и другие торговые семьи по-прежнему считали себя родственниками. Давным-давно заключенные сделки исполнялись и поныне, к семейным обязательствам отношение было святое…