Старая Контра - Павел Марушкин Страница 28

* * *

Катилась по джунглям тыква-горлянка; катилась ночью и днём, подпрыгивала на камнях, с треском продиралась сквозь кусты, разбрызгивала болотную грязь. Всякий зверь спешил убраться с её дороги, а который не спешил – тот очень и очень об этом пожалел. В конце концов, с хрустом проложив путь по заросшей густым тростником топи, тыква плюхнулась в воды Строфокамила и закачалась на волнах, несомая течением. Шаман кипадачи, сидящий внутри, смог перевести дух. Сейчас он имел едва ли одну десятую своего обычного роста; никак иначе поместиться в тыкве было нельзя. Впрочем, сей очевидный факт нисколько его не беспокоил…

Два дня и две ночи несло тыкву течением, а на третьи сутки неспешные волны вкатили её в узкое русло, выложенное замшелым кирпичом и ведущее к одним из Водяных Врат. В компании с обломком доски, пустой бутылкой и прочим мусором тыква проделала путь по Вавилонским каналам, пока наконец не села на мель под одним из многочисленных мостов. За всё это время на неё обратили внимание всего дважды. Один раз малыш, привлечённый ярким желто-оранжевым предметом, с интересом уставился в воду сквозь решётку ограждения, но был тут же уведён прочь нянькой; в другой – древний старик, прищурив слезящиеся глаза, проводил плывущую горлянку долгим взглядом. Когда-то, давным-давно, ещё в молодости, увидеть плывущую или катящуюся тыкву в его племени считалось большим несчастьем, вот только почему – он забыл…

Под мостом тыква пролежала недолго. Среди множества профессий, процветавших в Вавилоне, ремесло водяных мусорщиков было далеко не последним. Лучшей добычей и верным источником дохода служили прежде всего пустые бутылки. В удачные дни – после праздников, например, или на карнавальной неделе – стеклотара во множестве падала в воду и далеко не вся уходила на дно. Наиболее опытные собиратели городского мусора знали досконально, где именно скапливается вожделенная добыча, при каком ветре и уровне воды надо отправляться к пристаням Сонного канала, а при каком – попытать счастья у выхода канализационного коллектора близ Платанового бульвара. Некоторые даже всерьёз утверждали, будто бутылки, подобно рыбам, любят собираться в стайки, и где нашёл одну, там наверняка жди ещё несколько. Смочехвост верил в эту примету – впрочем, как и в пару дюжин других. Если ты обретаешься поблизости от такого мрачного места, как вавилонская канализация, поневоле становишься суеверным.

Мусорщик осторожно протянул бамбуковый шест с петлёй из лески на конце и аккуратно захлестнул ею бутылочное горлышко. Ещё одна посудина присоединилась к своим товаркам, тихонько позвякивающим на дне лодки в лужице воды и хлопьях отставшей краски. Смочехвост критически оглядел свою дневную добычу. Неплохо, очень даже неплохо. Последнее время дела его шли в гору. Разумеется, некоторую толику собранного забирает Большой Ык, старейшина цеха; но он человек правильный и лишнего не прихватит… В смысле, ежели за ним хорошенько присматривать. Шест Смочехвоста снова устремился вперёд, высушенная тыква снялась с мели и очутилась рядом с бортом лодки. Мусорщик поднял её и попытался заглянуть в узкое горлышко. Нет, ничего не видать… Тогда он с силой потряс необычный сосуд, поднеся его к уху. Внутри что-то загремело, и вроде бы послышались сдавленные писклявые проклятия. По физиономии Смочехвоста медленно расползлась его знаменитая сумасшедшая ухмылка. Он знал, кому можно выгодно сбыть такие вот странные штуки. В Биг Бэби на любой товар найдётся покупатель, дай только срок, а она к тому же очень хорошо платит…

Тыква присоединилась к сегодняшнему улову; мусорщик отложил шест и взялся за весло, чтобы провести лодку под мостом. Весло было всего одно; чтобы заставить плоскодонку двигаться, им следовало несильно загребать с кормы то в одну, то в другую сторону – табанить. Попутно стоило посматривать по сторонам – мало ли чего интересного вынесла к берегам вода. Миновав полосу глубокой тени, лодка заскользила вперёд. Внезапно за спиной мусорщика раздался странный звук: как будто из огромной бутылки выдернули туго засевшую там пробку. Смочехвост обернулся – да так и замер, выкатив глаза и приоткрыв изумлённо рот. На носовой банке, буравя его немигающим взглядом глубоко посаженных чёрных глаз и мрачно ухмыляясь, восседал совершенно кошмарный тип! Шириной плеч он почти вдвое превосходил субтильного мусорщика, и, несмотря на это, в сухощавой, перевитой верёвками мускулов фигуре не было ни единой капли жира. Впалые щёки украшали параллельные борозды племенных шрамов, и такие же шрамы белёсыми отметинами расчерчивали орехово-смуглое тело. Тыква-горлянка висела у него на шее на кожаном шнурке.

Страхолюдный куки коротко и недвусмысленно мотнул головой в сторону берега. Смочехвост, словно сомнамбула, послушно направил лодку к ближайшему спуску.

Шаман кипадачи снисходительно потрепал его на прощание по щеке и легко спрыгнул на берег. Итак, он в Вавилоне… Теперь дело было за малым: следовало найти старуху и отобрать у неё священную Книгу. Казалось бы, логично было начать поиски от того самого места, где его воины повстречались с инфернальной старушенцией, но у колдунов и ведьм своя логика: они умеют находить прямые пути там, где простым смертным приходится искать окольные. Когда-то давным-давно его учитель, старый и могущественный шаман, сказал ему, молодому и глупому: «Прислушайся! Всё, что происходит вокруг нас, есть музыка мира; научись различать отдельные звуки этой музыки – и ты станешь великим охотником; но если ты постигнешь, как складываются из этих звуков мелодии, по каким законам живёт их гармония, – ты станешь колдуном». – «А если я научусь сам задавать им ритм? Научусь играть их так же искусно, как я играю на калебасе?» – весело спросил он. «Тогда ты станешь магом… Великим Магом. – Старый шаман захихикал, показывая остатки зубов. – Ты хочешь сравняться в могуществе с теми, кто правит этим миром? Тогда учись… Учись слушать мир. – И он широким жестом обвёл ночные джунгли. – И тогда, быть может, через много-много лет…» Сейчас он шёл, повинуясь зову той самой мелодии, не слышимой и не ощутимой для прочих. Он почти видел её – тонкую, вибрирующую струну, проскальзывающую вдруг в голосах прохожих, в рисунке трещин асфальта, в ворковании голубей, облюбовавших массивный каменный балкон… Мелодия постоянно менялась, ветвилась, ширилась, и требовалась полнейшая сосредоточенность, чтобы не потерять её нить.

Мало-помалу трущобы уступали место приличным постройкам; нищих навстречу попадалось всё меньше, а хорошо одетых людей – всё больше. Шамана кипадачи словно окружала некая мрачная аура: прохожие сторонились его, мелкие воришки – подавно. Эти юркие, пронырливые человечки походили на стайку опоссумов, увидавших внезапно крупного хищника и спешащих убраться с его пути как можно скорее.

Мелодия звучала всё громче и громче; шаман начал глубоко дышать, успокаивая сознание и готовясь к скорой схватке. Он свернул за угол и резко остановился, поражённый не ощутимым для прочих могучим аккордом. Ведьма была здесь!

Шаман повернул голову. Да, бесспорно… В этом доме. Над одной из дверей красовалась новенькая вывеска: «Табакокурительный салон смоукеров. Зайди и испытай наслаждение!» У приоткрытых дверей был выставлен грубо сколоченный деревянный щит. На нём кто-то неумело, но старательно вывел: «1 папироса – 1 монета; 1 сигара малая – 15 монет; одна сигара элитная – 20 монет. Кальян (1 час) – 25 монет (на троих). Весовой табак. Заходите – всё законно!» Слово «законно» было трижды подчёркнуто. Что делалось внутри, рассмотреть с улицы не представлялось возможным; дверной проём закрывала сделанная из разноцветных пластмассовых бус занавеска. Шаман потянул носом, осторожно, чтобы ненароком не брякнули, раздвинул нити и заглянул внутрь.