Серебряный доспех - Ярослав Хабаров Страница 28

Сквозь белый туман горели красные глаза. Ядовитые испарения медленно плыли над болотами. Чьи-то шаги слышались в трясине. Некто неспешно двигался сквозь туман, не опасаясь ни чумы, ни топей.

Последнее, что остается от растворившегося в тумане человека, - это взгляд…

Тзаттог усмехнулся, поймав этот прощальный, полный ужаса, уже нечеловеческий взор. Последний. Всех прочих угодивших в ловушку архаалитов уже поглотил туман. И скоро с того места, где растворились тела погибших людей, поднимутся новые умертвия, несущие смерть всему живому…

Чума победоносно шествовала по миру, и принц-упырь чувствовал себя в этих мертвых сумерках как рыба в воде.

Его зрение способно было пронизать пространство. Любой, кто нес на себе клеймо его рода, любой, к кому прикасались порождения тумана, уже никогда не сможет скрыться от Тзаттога. Днем меченые еще могут оставаться невидимками, но ночью их повелитель неизбежно отыщет своих рабов, как бы далеко они ни ушли.

Тзаттог выбрался из болота и медленно двинулся по течению реки. Городок называется Хеннгаль. Ближайший к болотам, еще не затронутый чумой. Пока. Скоро и он превратится в обитель ужаса.

На пути чумы и тумана стояло только одно препятствие, и Тзаттог чуял его издалека. Слуа, вампиры. Они облюбовали себе уютное местечко в этом городке, свили там гнездо… При одной только мысли о слуа красивое лицо Тзаттога судорожно передернулось. Порождения тумана ненавидят вампиров. Низшие умертвия, вроде тех, кем повелевал Тзаттог, просто сгорали от желания уничтожать слуа, но такие создания, как сам Тзаттог, испытывали ненависть высшего порядка. Зрячую, умную ненависть. Они в точности знали, кого ненавидят и за что.

Любой соперник должен быть уничтожен. Посланцы Кары богов пройдут по чистой дороге. И тогда из глаз живых прольются кровавые слезы.

* * *

Таверна опустела уже за полночь. Гуляки расходились по домам, освещая себе дорогу факелами. Никто не засиживался так, чтобы уходить потом одному и в темноте, - все уже привыкли к осторожности и держались друг друга. Последние пятеро были сильно навеселе. Сафена вручила им всем по факелу и выпроводила за дверь.

Хозяин широко зевал, сидя за стойкой. Несмотря на бедствия последних лет, дела в таверне шли не хуже, чем обычно. Люди являлись сюда скоротать вечер, обменяться новостями, угоститься самим и угостить друзей. А еще они искали тепла и защиты от того страха, который все ближе подбирался к городку из болот.

Рассказывая Пенне разные ужасы, трактирная служанка Сафена не преувеличивала, скорее преуменьшала, - люди в Хеннгале действительно пропадали. И не «раза четыре», как высказалась болтливая женщина: не менее десятка случаев было на памяти собирателей городских слухов. Но - и это составляло особую гордость хозяина «Палки и колеса» - ни один из исчезнувших жителей городка не принадлежал к числу клиентов таверны. Все, кто покидал вечерней порой «Палку и колесо», благополучно добирались до дома. И все благодаря тщательно разработанным мерам предосторожности. По крайней мере, так считали хозяин и его прислужница.

Невидимое существо стояло у порога и смотрело на желтое пятно света, падавшее из открытой двери. Рослый - выше самого высокого мужчины по меньшей мере на полголовы, - закутанный в плащ с капюшоном, Тзаттог тихо посмеивался сквозь зубы. Его клыки влажно поблескивали, а в густой черноте его глаз тонула ночь.

Глупые людишки. Как же пуста и коротка их жизнь, как же она ничтожна! Чем они заняты целыми днями? Суетятся, чтобы заработать себе на пропитание! Потом по привычке тащатся сюда, в этот домишко, сидят у огня, болтают и пьют, а под конец, вооружившись факелами, разбредаются по домам и жмутся по пути друг к другу, точно испуганные щенки.

Когда зло, таящееся во тьме, захочет взять свое, никакие факелы его не испугают и не отгонят. Что ж, пусть пока тешат себя глупыми надеждами уцелеть. Скоро зло войдет в этот городок… скоро здесь не останется никого, кроме верных подданных принца-упыря.

Принца-упыря и той, которую он избрал себе в королевы. А что касается слуа, страдающих от вечной жажды упырей, - королева сумеет расправиться с ними. И произойдет это скоро, очень скоро.

Тихо посмеиваясь, Тзаттог повернулся и пошел прочь от таверны, вниз по улице.

* * *

Сафена закрывала ставни, когда вдруг до нее донеслась какая-то возня под окнами. Она привыкла не уделять большого внимания ночным шорохам, однако что-то в этом приглушенном шуме ее насторожило. Женщина замешкалась возле окна и прислушалась.

Похоже, кто-то бродил возле таверны, натыкаясь на стены, словно в тщетной попытке нащупать вход.

Сафена взяла со стола лампу, зажгла ее и выглянула, но никого не увидела. Слабенький свет масляной лампы с коротким фитилем едва-едва выхватывал из ночной темноты кусочек улицы.

Тогда Сафена высунулась почти до середины туловища, держа лампу в вытянутой руке. Вот оно, есть! Ей почудилось, что она уловила какое-то движение. Неясная тень мелькнула на стене дома напротив…

– Кто здесь? - спросила Сафена, стараясь говорить внушительным тоном. - Имей в виду, бродяга, - мы уже закрыли на ночь двери и ни за что их не откроем.

Она напрягла слух, прищурилась, мучительно всматриваясь в темноту. Там совершенно явно кто-то стоял. Сафена ощущала на себе его взгляд, и от этого ей сделалось не по себе. Женщине показалось, что она совершенно не защищена, что от ночного гостя нет и не может быть никакого спасения и что надежные стены таверны вот-вот рухнут, оставив Сафену наедине с полной опасности ночью… Впрочем, чувство это длилось недолго и скоро исчезло.

Тень внизу застыла на месте, потом заколебалась, как будто некто, кому она принадлежала, шатался и с трудом удерживался на ногах.