Король драконов - Константин Павлов Страница 28

— Ну ладно, напутала она, с перепугу бывает.

Вот так помог! Я почувствовала, как краска заливает лицо.

— Не вру я! — Вот с детства не люблю, когда сомневаются в моей правдивости, — Там холм расколотый, я его обошла и в гномью Большую Воду угодила!

— Расколотый холм? Врата Прямого Пути? — переходящим на визг голосом спросил Нюхач.

— Гномья дорога? А золото было? — алчно поинтересовался Медведь.

— Не было там золота. Разве что на ящерицах. Я упала в овраг, по нему вышла к каналу с речкой, там еще ворота были большие. По каналу шла, шла, вышла к озеру у горы, а там большущий каменный гном! И каменная ящерица! И живых ящериц много! Оттуда и одежда, и кочерга, и браслет.

Я поддернула рукав и высоко подняла руку, наслаждаясь всеобщим вниманием. Наконец-то нашлись слушатели и ценители! Ценители алчно глядели на украшение, потирали руки, а многие украдкой пытались пальцами вымерять, подойдет ли браслет им самим. Один только Нюхач сплюнул, сделал сложный знак и попытался отодвинуться. Вот вредина! Остальные кто слушал, кто вовсю шептался. Один наклонился к Медведю и долго что-то рассказывал ему на ухо. Я успела расслышать только «панцири рвут» и «стрелами их в воде не достанешь», а напоследок он ткнул старосте под нос шрам на своей руке. Те, кто услыхали и разглядели получше меня, переменились в лице и больше не смеялись. А Медведь, судя по его лицу, отказался от мысли заглянуть мимоходом к увешанным золотом ящерицам Большой Воды.

— Как же ты мимо этих чудищ водяных, коварных, хищных и злобных, прошла? — Вкрадчивый тон остроносого не обманул бы и жеребенка, но я твердо решила говорить одну только правду. Хватит, вчера про лешего наврала.

— Да разбежались ящерицы. Меня испугались.

Многие рассмеялись, но выходило это у них как-то натужно. Один Нюхач сиял.

— Слышишь, Медведь! Зверей не проведешь! Я же говорил — не нравится мне она!

— Да мало ли что девчонка насочиняет, — примирительно проворчал здоровяк и глянул на меня с немым укором.

— Опять не верите? Там еще озеро неподалеку. Я на его берегу с лебедем здоровым подралась!

Кто-то пробормотал про занимающегося целую неделю помолом Емелю и что языком можно и семерых драконов зараз побить. Но я, уже наученная опытом, протянула руку и потянула из-за спины хранившееся между курткой и рубашкой лебединое перо — ни в одном мешке оно бы не поместилось. Все тут же стихли на миг, потом снова зашумели.

— Король плавней, — пробормотал один мужик в нагольном тулупе, сидящий с другой стороны костра. Глянул на меня с почтительным ужасом и тут же начал что-то объяснять вполголоса соседям, вовсю размахивая руками и на пальцах показывая, как переворачиваются от одного удара маленькие лодки и многовесельные корабли. После этого бурного повествования усмешек стало еще меньше, а опасливых взглядов — еще больше. Нюхач сиял всем кончиком носа и толкал Медведя локтем. Тот угрюмо сопел и отмахивался.

— Ну вот, а потом мы у дуба переночевали, там еще кабана с белым пятном встретили и вот, к вам попали, — завершила я наконец свой рассказ. Приятно все-таки поговорить с понимающими людьми, а не с лошадью и молчаливым драконом!

— Белобокий Вепрь! — вразнобой отозвался десяток голосов. Об этом звере здесь знали многие. А потом все уставились на меня. Медведь даже перестал жевать и замер с недоеденным куском во рту.

— Вы чего? — забеспокоилась я. А потом поняла: они ждали, что в доказательство своих слов я достану из мешка или из-за пазухи какую-нибудь часть несчастного кабана. Так хорошо и весело начинавшийся пир безнадежно угасал. — Да не трогали мы этого кабана, не трогали, — поспешила я всех успокоить, — Только на дерево ночью загнали, но утром заставили спрыгнуть, солнцем клянусь!

Не знаю почему, но после моих слов легче не стало. Еще пытался усмехнуться Медведь, но улыбка была вымученной. Зато Нюхач вскочил с места.

— Я же говорил! Непростая она девка! Будет нам от нее беда, вот увидите! Не хотите меня слушать! А кто черного всадника трогать отговаривал? Я. Получили тогда? Долго драпали? Кто говорил, что нельзя Белобокого на рогатину взять? Послушались? Долго на деревьях сидели? Помнишь? А ты помнишь? А ты? А как все животом маялись, когда тех ягод поели, помните? Кто вас остерегал? Кто потом лечил? А призрака того кто отогнал? — тыкал поочередно пальцем в сидящих Нюхач, добиваясь согласного бормотания.

На фоне былых заслуг шамана бородач даже будто стал меньше ростом. Это был полный и окончательный медвежий разгром и мое поражение. Хорошо, если напоследок хоть дорогу покажут. Выгонят меня сейчас из-за этого мелкого зеленого зануды. И ведь хорошо было видно — он сам не поверил ни одному моему слову! Но ради спора с вождем-соперником был готов выставить меня хоть Ночной Упырьсй Королевой. Медведь сидел и угрюмо глядел в костер. А Нюхач добивал:

— А я сразу почуял — что-то в ней не то. Ну сами посудите — кто еще водяных ящериц разгонит, короля плавней победит и Белобокого на дерево усадит! Ведьма она!

— Неправда! — Я вскочила с места, и все вокруг меня испуганно отшатнулись. Добился своего остроносый!

— Так кто же ты такая, девица? — наконец-то спросил Медведь.

Вначале я даже не поняла вопрос. Но потом меня осенило — конечно! Гномья одежда! Тут бы и я себя не узнала!

— А, я ведь и не представилась, извините! Я — странствующая сказительница из Ордена Пяти Дорог! — и в доказательство своих слов скинула шапку. Освобожденная прическа тут же упруго выпрямилась. Вернее, то, что от нее осталось. Но эту свою ошибку я поняла, когда было уже поздно.

Многие просто попадали со своих мест. От меня отшатнулись в обе стороны, это я поняла не глядя. Все дружно схватились за обереги.

— Лихо лесное! Чур меня! — Теперь уже и Нюхач был испуган по-настоящему. Даже кончик носа посерел.

— И совсем не лихо! — горячо возразила я. — Я — сказительница. Хотите, я вам спою?

И сунула руку в мешок.

— Нет! Нет! Остановите ее! — завизжал на пределе слуха Нюхач.

— Ырг!

Костер вдруг раскатился угольками к моим ногам. Дзынь! По правой руке что-то ударило, и тут же от ки с ти до локтя коротко вспыхнуло сумрачное сияние. Передо мной, прямо в костре, стоял провинившийся дозорный. Стоял и ошеломленно разглядывал обломанный по самую рукоять нож в своем кулаке.

— Ты не поранился? — Я протянула к орку руку.

Тот выхватил из-за пояса нож и ударил меня по голове. Но что тут сказать о моей прическе? Она могла выглядеть не очень, но орденскую силу сберегла. А нож оказался плохой, не гномьей ковки. В общем, когда его руку отшвырнули чары, то из кулака опять сиротливо выглядывал обломок вместо лезвия. А тут и огонь допек через сапоги. Глянув на меня совершенно обезумевшим взглядом, орк с воем бросился наутек, уронив троих из еще не упавших товарищей.

Наверно, еще можно было все исправить. Бросить пару удачных шуток, успокоить Медведя, высмеять Нюхача, спеть веселую песенку, что-нибудь им подарить. Но все это не было суждено. Вожаки глядели через мое плечо одинаково вытаращенными безумными глазами. Я развернулась, уже примерно догадываясь, кого увижу.