Дорога светляков - Анастасия Андрианова Страница 28

***

Когда морок наконец развеялся под первыми рассветными лучами, и поляна погрузилось в лиловую дрёму, когда догорели костры и стихли нечистецкие напевы, когда лешачата разбежались и слились с деревьями, чтоб передохнуть, Нивья поняла, что вновь может мыслить ясно. Под робким солнцем её без того сбитое и порванное платье, подарок лесового, истончилось и растаяло, оставив Нивью полностью обнажённой. Она приподнялась на локтях и протёрла глаза – сама не заметила, как заснула. Смарагдель сидел рядом, отвернувшись и невозмутимо глядя на просыпающийся весенний лес. Розовые лучи подсвечивали кожу на спине и кружевной сизый лишайник, покрывающий плечи. Нивья улыбнулась, подсела ближе и осторожно погладила лесового по волосам, коротким и каштановым, совсем как у смертного.

– А знаешь, даже без ворожбы и хмельных напитков твоя вотчина чудесна, – произнесла она. – Радора не было ночью, ведь так? Всё это ты наворожил для меня…

Смарагдель повернул голову и посмотрел на Нивью. В тот миг он сильнее прежнего походил на человека.

– С тобой был только я, Нивья Телёрх. Я любил тебя, а ты – меня. Не говори, что ни минуты не была счастлива со мной.

Нивья нежно дотронулась до зелёной щеки. От ненависти к лесовому не осталось и следа.

– Глупый. Была, ещё бы. И без ворожбы была бы, думается… Ты ещё навестишь меня?

Смарагдель подтянул колени к подбородку и склонил голову. Почки на рогах-веточках налились, словно вот-вот готовые раскрыться и показать листья.

– Приходи в чащу. Только будь осторожна. И больше не лови светляков.

Он погладил когтём костяшку на руке Нивьи и задумался.

– Не стану спрашивать, скольких ты уводил вот так на празднества и очаровывал вином и мёдом, – хмыкнула Нивья. – Не спрошу, и сколько их будет после меня. Но об этом всё-таки попрошу. Вернее, напомню. – Она вздохнула, набираясь смелости. – Покажись мне. Тиненя я видела и даже согласилась помочь ему проклясть тебя, когда верила, что ненавижу тебя. Не знаю уж, сговорился он с другими лесовыми или сам позарился на твои угодья, тебе лучше знать. Но всё же вышло, что водяного я видела без людской личины, а тебя – нет.

Смарагдель покрыл своё тело перьями, сросшимися в очередной причудливый наряд, но лицо лесового оставалось неизменным.

– Верила, что ненавидишь? А теперь что-то переменилось? – спросил он.

Нивья качнула головой.

– Не могу ненавидеть. Ни тебя, ни Господина Дорог. Может, я глупость совершила, когда кинулась в лес, но ведь дорога светляков вывела меня к тебе. Хоть ты и пугал меня, а всё же я не жалею, что повстречала тебя, лесной князь. И вряд ли ты напугаешь меня больше, чем я уже пугалась, так что не упирайся, покажись.

В лесу просыпался ветер, потрескивало и занималось птичье многоголосье. В вышине завели брачную песню две кукушки, но на поляне по-прежнему стояла тишина. Солнце озолотило рога Смарагделя, и он, втянув ноздрями воздух, начал меняться. Нивье пришлось призвать на помощь всё своё мужество, чтобы не вздрогнуть и не отвести взгляд.

Тело перестало походить на человеческое, и даже не напоминало тура, которым Смарагдель уже однажды представал перед Нивьей. Медленно красивое лицо истончилось, испещрилось частым переплетением тонких бурых ветвей, глаза сжались до размера колких изумрудных искр. Руки вытянулись шипастыми ежевичными плетьми, зубы сложились в звериный оскал, и представшее существо нельзя было причислить ни к животным, ни к растениям, ни к людям. Если бы Нивья увидела его таким в первую встречу, она бы с криком бросилась прочь. Обличье лесового оказалось таким, чего Нивья ни за что не могла бы вообразить.

Она протянула руку и дотронулась до головы лесового, образованной сплетением ветвей. Глаза Смарагделя мигнули, а потом он снова стал похожим на мужчину.

– Страшно? – спросил он, ощерившись.

– Немного, – призналась Нивья.

Смарагдель поднялся на ноги и помог Нивье встать.

– Тебе пора, – проговорил он.

Нивья кивнула и с сожалением позволила вывести себя из чащи.

***

Нечистецкая ворожба никогда не подчинялась людским законам. Побывав в глухой чаще и даже на дне Русальего Озера, Нивья всё равно вышла к родной деревне. Сгущались сумерки: сперва Нивья подумала, что лесовой долго водил её по своим угодьям, но потом до неё донеслись звуки музыки, и она ахнула.

– Неужели праздник ещё идёт?

Смарагдель ухмыльнулся.

– Я подарил тебе этот вечер ещё раз. Празднуй со своими, Нивья Телёрх, и не вспоминай пока о моей чаще.

Он поцеловал Нивью в шею и растворился среди еловых стволов.

Играла простецкая музыка: прибыли приглашённые скоморохи и завели свои песни. Дивно пахло караваями, выпеченными в форме солнца, пирогами с рыбой, свежесваренным пивом. Нивья так и вышла из чащи нагой, разгорячённой, разомлевшей, с рассыпанными по плечам медными локонами, но весь её стыд, казалось, умер на праздной поляне, растоптанный босыми ногам нечистецей. Она прокралась дворами к себе домой, с заднего входа пробралась в свою горницу, надела тяжёлое багряное платье, так и дожидающееся хозяйку на кровати, заплела волосы в косы и выбежала обратно. Глупо не воспользоваться подарком Смарагделя и пропустить праздник.

Её встретили так, словно она и не отсутствовала вовсе. Родители обняли – не более. Родители и братья Радора выглядели раздосадованными, но отнюдь не убитыми горем. Поначалу Нивью кольнуло обидой: как же так? Она целый день сбивала ноги по чащам, молила то Господина Дорог, то лесного князя, сражалась за Радора, а все остальные приняли его исчезновение без ропота и борьбы, вот так просто смирились с решением властителя судеб и отдали дюжего парня в нечистецкую свиту.

И Нивья выдохнула. Отпустила то, что не смогла изменить, как ни пыталась. Присела за стол рядом с деревенскими девками, кивнула хитро прищурившейся Летице, надменно улыбнулась Мавне, а на руку ей опустился некрупный светлячок.

И вечер закрутился по-новой. Под песни скоморохов, под бравую музыку, под сытое угощение, под хмельное питьё лились разговоры, и никто не осуждал Нивью, не добившуюся удачи, не плакал о Радоре, и всё шло своим чередом. Только Нивья понимала, что не зря ступила под полог чащи: пусть она не добилась желаемого, но Господин Дорог не мог водить её напрасно.

Посидев недолго в молчании, она попробовала пива и пошла танцевать.

***

К ночи Нивья так утомилась, что с трудом доковыляла до дома и рухнула на кровать, едва сняла платье. Мудрено ли: дважды праздновать, из нечистецкого разгула нырнуть в людской и везде отдаваться веселью так, словно это последний праздник в её жизни.

Вот и сны Нивье пришли непростые, словно остатки лесного морока.

Сперва она вновь увидела поляну с неистовствующими нечистецами, лешачат, лесавок, русалок, а в центре – Смарагделя. В груди у Нивьи разгорелась искорка, потянулась к лесовому, но тут же перед глазами возник Господин Дорог. Как и в прошлую встречу, он держал на весу руку, усеянную светляками. На этот раз у него было лицо юнца.