Преступление победителя - Мари Руткоски Страница 27

Тенсена, несомненно, поразил вид окровавленного Арина, но, оправившись от потрясения, старик очень быстро перешел к делу.

— Дай мне посмотреть, — потребовал он, осторожно усадив Арина на стул.

Ткань, которую Арин прижимал к щеке, пропиталась кровью. Еще там, в темном коридоре, он первым делом оторвал кусок от рукава нижней рубашки, зажал порез и не отпускал, пока не добрался до своих покоев. Он не мог даже предположить, насколько опасна рана.

— Арин.

Тенсен потянул его руку на себя. Арин выдохнул и разжал пальцы. В голове крутились мысли одна мрачнее другой. Без левого глаза он станет хуже видеть, а значит — хуже драться. И вид будет ужасный.

Кровь не останавливалась. Пока Тенсен осматривал порез, она стекала в рот, струилась по шее.

— Открывай, — велел Тенсен.

Ресницы слиплись от крови.

— Открывай, — повторил старик.

Но Арин не мог открыть глаз. Тогда министр принес кувшин с водой и полил ему на лицо. Арин зашипел от боли и захлебнулся. Он вжался в стул, весь мокрый и дрожащий, как загнанный зверь. Тенсен аккуратно поднес пальцы и поднял веко. На мгновение в глаз Арина ударил свет, а потом все снова залила кровь.

— Глаз цел, — сообщил Тенсен. — Порез идет от середины лба через бровь и щеку, веко только поцарапано. Надбровная дуга защитила от удара.

Арин с облегчением выдохнул. Тенсен достал чистый носовой платок и промокнул свежую кровь.

— Придется зашивать. И еще… — он осмотрел правую руку Арина, — нужен пинцет.

Осколки лампы глубоко вонзились в ладонь, пока Арин поднимал решетку, чтобы выбраться из ловушки.

— У бога удачи ты любимчик, — добавил Тенсен.

— Не говори глупостей.

— Помни о богах, Арин, чтобы они не забыли о тебе, когда тебя снова попытаются убить.

— Не уверен, что меня пытались убить.

«Сейчас мы тебя разукрасим», — сказал валорианец. Будто лицо Арина было чистым листом бумаги, на котором хотели начертать важное послание. Он рассказал об этом Тенсену, вспомнив заодно, что видел на рукаве нападавшего нашивку дворцовой стражи. Но про кинжал с печатью Арин умолчал. Он убрал клинок в неподходящие по размеру ножны и спрятал в сапог. Валорианское оружие болталось при каждом движении, а яблоко клинка торчало над краем сапога, и Арин замаскировал его складкой штанины.

Тенсен принялся за работу. Предплечье пострадало не так сильно: удар пришелся вскользь, к тому же его смягчила плотная шерстяная куртка. Старик промыл рану и перевязал потуже. Потом он вспенил мыло, и в его ладонях появилось большое белое облако из хрупких мыльных пузырьков. Облако было красивое, нежное и воздушное. Оно пахло летними цветами и выглядело совершенно безобидно. Но Арин знал, что сейчас сделает Тенсен.

— Приготовься, — предупредил министр, — будет неприятно. — С этими словами он нанес пену на порез.

Мыло покрыло рану. Арин не мог даже вдохнуть от дикой боли — как будто чудовище с длинным огненным языком лизнуло рассеченную плоть. Он бы закричал, если бы мог.

Тенсен смыл пену, еще раз нанес мыльный раствор и окончательно промыл порез. Арин без сил откинулся на спинку стула и вздохнул с облегчением, когда Тенсен зажал рану чистым куском ткани. Порез уже не жгло огнем. Арин не открывал глаз. Боль снова стала глухой, текучей, как раньше, — Арин обрадовался ей, как старому другу. Она стала почти приятной.

Но Тенсен еще не закончил, и Арин понимал, что будет дальше. Он открыл правый глаз и увидел, как старик стерилизует иглу в огне масляной лампы.

— Нет, — прохрипел Арин. — Приведи Делию.

— Ты же не платье.

— Приведи, — повторил он, хотя не раз наблюдал, как Тенсен зашивал раны прямо на поле боя.

Именно поэтому Арин брал старика на все вылазки в Гэрране. И еще потому, что Тенсен с огнем в глазах и твердостью в голосе поклялся служить своей родине до конца. Проработав актером много лет, Тенсен легко мог перевоплотиться в кого угодно. Если нужен врач, значит, он будет врачом. Сам Тенсен вспоминал, что однажды даже играл роль доктора в театре. Арину было все равно, где и почему тот научился лекарскому искусству. Научился — и хорошо. Однако зашить рану на собственном лице Арин не позволит.

— Делию лучше не впутывать. Ей опасно об этом знать, — возразил Тенсен.

— Думаешь, это удастся от кого-то скрыть?

Старик улыбнулся — да, с этим трудно поспорить.

На лице Арина навсегда останется след.

Когда министр вернулся с Делией, ткань, которой Арин зажимал рану, насквозь пропиталась кровью, а сам он почти задремал. Портниха устало и недовольно взглянула на него, как будто Арин был упрямым ребенком, который поранился, потому что не слушался взрослых. Выражением лица Делия напомнила ему мать. Арин ухватился за эту фантазию, когда портниха продела нитку в иголку и коснулась прохладными пальцами его горящего лица. Он смотрел одним глазом, который застилали слезы, так что совсем не трудно было вообразить, что перед ним мать. Делия воткнула иглу в кожу, проколола ее и затянула нить. Тенсен вытер выступившую кровь, чтобы портниха лучше видела порез. Так продолжалось до тех пор, пока зигзагообразные стежки не стянули всю щеку.

Может, дело было в том, что раненая половина лица казалась чужой. Или он просто не хотел думать о том, что сейчас делает портниха, и пытался убедить себя, что могло быть и хуже. Так или иначе, Арин вспомнил: за день до того, как Кестрель купила его, он нарвался на драку. Вместе с другими рабами, работавшими на строительстве новой валорианской дороги, Арин сгребал гравий. Он старался не высовываться, вести себя спокойно… но вдруг раздался какой-то шум. Арин поднял голову. Двое валорианцев тащили за собой раба. По рядам гэррани прокатился шепот. Насколько понял Арин, это был беглец родом с востока, которого только что поймали. В империи жестоко наказывали тех, кто осмеливался сбежать.

Арин рванулся вперед, крича и осыпая валорианцев ругательствами. Повезло еще, что господа не понимали по-гэррански, иначе ему выбрали бы наказание похуже. Надзиратель ударил Арина по лицу, а затем валорианцы велели другим гэррани скрутить нарушителя порядка. Его повалили на гравий, били, но, даже валяясь на земле, Арин видел, как чернокожего раба толкнули на колени и схватили за волосы.