Дозоры. От Ночного до Шестого - Владимир Васильев Страница 27

– Третий путь, – сказал шеф, глядя на меня. – Смотри внимательно.

Еще одна линия, ветвящаяся от общего корня. Истончающаяся, сходящая на нет.

– Это – если в игру вступаешь ты, Антон.

– Что мне надо сделать? – спросил я.

– Не знаю. Вероятностный прогноз никогда не давал точных указаний. Известно одно: ты можешь снять воронку.

В голове пронеслась нелепая мысль, что проверка продолжается. Испытание в поле… вампира я убил, а теперь… Да нет. Не может быть. Не с такими ставками!

– Я никогда не снимал черных воронок. – Голос почему-то стал чужим, не то чтобы испуганным, скорее удивленным. Темный маг Завулон захихикал – противно, по-бабьи.

Шеф кивнул:

– Знаю, Антон.

Он поднялся, запахнул халат, подошел ко мне. Выглядел он нелепо, во всяком случае, в обстановке нормальной московской квартиры его восточное облачение казалось неудачной карикатурой.

– Таких воронок еще никто и никогда не снимал. Ты будешь первым, кто попытается.

Я молчал.

– И учти, Антон, если ты напортишь… хоть самую малость, хоть в чем-то… ты сгоришь первым. Ты даже не успеешь уйти в сумрак. Знаешь, что бывает со Светлыми, когда они попадают под прорыв инферно?

В горле пересохло. Я кивнул.

– Простите, любезный враг мой, – насмешливо сказал Завулон. – А вы не даете своим сотрудникам права выбора? Даже на войне в подобных случаях вызывали… желающих.

– Вызывали добровольцев, – не оборачиваясь бросил шеф. – Мы все добровольцы, давным-давно. И никакого выбора у нас нет.

– А у нас – есть. Всегда. – Темный маг опять хихикнул.

– Когда мы признаем право выбора за людьми, мы отнимаем его у себя. Завулон, – Борис Игнатьевич покосился на Темного мага, – ты стараешься перед чужой аудиторией. Не мешай.

– Молчу. – Завулон опустил голову, съе-жился.

– Попытайся, – сказал шеф. – Антон, не могу дать совета. Попробуй. Прошу тебя, попробуй. И… забудь все, чему тебя учили. Не верь тому, что говорил я, не верь тому, что ты писал в конспектах, не верь своим глазам, не верь чужим словам.

– Чему тогда верить, Борис Игнатьевич?

– Если бы я знал, Антон, то вышел бы из штаба… и сам вошел в тот подъезд.

Мы синхронно посмотрели в окно. Черный вихрь кружился, покачиваясь из стороны в сторону. Какой-то человек, шедший по тротуару, вдруг свернул на снег и стал огибать черенок вихря по широкой дуге. Я заметил, что по обочине уже протоптана тропинка: люди не могли видеть рвущееся на землю Зло, но они чувствовали его приближение.

– Я буду прикрывать Антона, – вдруг сказала Ольга. – Прикрывать и обеспечивать связь.

– Снаружи, – согласился шеф. – Только снаружи… Антон… иди. Мы постараемся максимально закрыть тебя от любого наблюдения.

Белая сова взлетела с кровати, села мне на плечо.

Бросив взгляд на друзей, на Темного мага – тот словно в спячку впал, – я вышел из комнаты. И сразу почувствовал, как стихает шум в квартире.

Меня провожали в полной тишине, без ненужных слов, без похлопываний по плечам и советов. Ведь на самом деле я не делал ничего особенного. Просто шел умирать.

Тихо было.

Как-то неправильно тихо, даже для спального московского района и в этот поздний час. Будто все забились по домам, погасили свет, укрылись с головой одеялами и молчат. Именно молчат, а не спят. Лишь синевато-красные пятна дрожали на окнах – всюду работали телевизоры. Это уже стало привычкой, когда страшно, когда тягостно – включать телевизор и смотреть все что угодно, от телешопа до новостей. Люди не видят сумеречного мира. Но они способны чувствовать его приближение.

– Ольга, что скажешь об этой воронке? – спросил я.

– Непреодолимо.

Сказала как отрезала.

Я стоял перед подъездом, глядя на гибкий, будто слоновый хобот, черенок вихря. Заходить пока не хотелось.

– Когда… при каком размере воронки ты сможешь ее погасить?

Ольга подумала:

– Метров пять в высоту. Еще есть шанс. При трех метрах – наверняка.

– А девчонка при этом спасется?

– Возможно.

Что-то не давало мне покоя. В этой ненормальной тишине, когда даже машины старались огибать обреченный район стороной, какие-то звуки все же оставались…

Потом я понял. Скулили собаки. По всем квартирам, во всех домах вокруг – тихо, жалобно, беспомощно жаловались своим хозяевам несчастные псы. Они видели близящееся инферно.

– Ольга, информацию о девушке. Всю.

– Светлана Назарова. Двадцать пять лет. Врач-терапевт, работает в поликлинике номер семнадцать. В поле наблюдения Ночного Дозора не попадала. В поле наблюдения Дневного Дозора не попадала. Магические способности не выявлены. Родители и младший брат живут в Братеево, контакты с ними эпизодические, в основном телефонные. Четыре подруги, проверяются, пока все чисто. Отношения с окружающими ровные, резкой неприязни не замечено.

– Врач, – задумчиво сказал я. – Ольга, а ведь это ниточка. Какой-нибудь старик или старуха… недовольные лечением. В последние годы жизни обычно происходит всплеск латентных магических способностей…

– Проверяется, – ответила Ольга. – Пока таких данных нет.

Да уж. Глупо бросаться в догадки, полдня с девушкой работали люди поумнее меня.

– Что еще?

– Группа крови – первая. Серьезных заболеваний нет, временами легкие кардиалгии. Первый сексуальный контакт в семнадцать лет, со сверстником, из любопытства. Четыре месяца была замужем, два года как разведена, с бывшим мужем отношения остались ровными. Детей нет.

– Способности мужа?

– Нулевые. У его новой жены – тоже. Проверено в первую очередь.

– Враги?

– Две недоброжелательницы на работе. Два отвергнутых поклонника по месту работы. Школьный товарищ полгода назад пытался получить фальшивый больничный лист.

– И?..

– Отказала.

– Надо же. Как у них с магией?

– Практически никак. Уровень недоброжелательности – бытовой. Магические способности у всех слабые. На такой вихрь они не способны.

– Смерть пациентов? За последнее время?

– Не было.

– Так откуда же взялось проклятие? – задал я риторический вопрос. Да, теперь понятно, почему Дозор попал в тупик. Светлана оказалась просто-напросто паинькой. Пять врагов в двадцать пять лет – можно лишь гордиться.

Ольга промолчала.

– Надо идти, – сказал я. Обернулся на окно, где виднелись силуэты ребят. Кто-то из охраны помахал мне рукой. – Оля, а как работал Игнат?