Повелитель и пешка - Мария Герус Страница 27

Стиснув зубы, он перевалился через борт… и шлепнулся на мокрое, но твердое. Было похоже, будто вся вода разом ушла, обнажив гладкое склизкое морское дно. Ну ничего себе! Отливы, конечно, случаются, но не так внезапно.

Мысль о том, что все это ему кажется, Обр отмел сразу. Песок был самый настоящий, сырой и холодный. Грудь болела, мучительно ныли замерзшие ноги. Он закопошился, как краб, пытаясь встать, приподнялся на руках. Вокруг по-прежнему бились волны, шипели, оставляя за собой грязную пену. Почти перед самым носом зябко переступали запачканные песком узкие ступни, красные от холода босые пятки. Рядом с ними уверенно стояли большие мужские башмаки, мягкие, хорошей кожи, с завязками у щиколоток.

Хорт некоторое время пялился на эти завязочки, а потом поднял голову, и челюсть отвалилась сама собой. Прямо перед ним обнаружилась Нюська, похожая на только что выловленного из воды недоутопленного котенка. В этом, конечно, не было ничего особенного. Но рядом с Нюськой, твердо расставив длинные ноги, стояла ее золотая мечта – красавец-жених, высокий и статный. Одет он был, правда, не по-княжески. Штаны, безрукавка, серая от влаги рубаха. Любой рыбачок из Усолья мог бы носить такое. Но зато мокрых белых волос за спиной моталось столько, что хватило бы набить средних размеров подушку, а лицо…

По лицу Обру захотелось немедленно врезать. Никто на свете не имеет права расхаживать с такой наглой рожей.

Красавчик держал Нюську за обе лапки, да еще и ко рту их поднес, видно грел дыханием. А уж смотрел… Смотрел он на нее так, что Обр понял: просто врезать – мало. Таких надо убивать. Без пощады.

Но дурочка тоже хороша. Парень был намного выше, и она глядела на него снизу вверх, запрокинув голову, прямо тянулась, как цветок к солнцу, даже на цыпочки привстала.

Та-ак. Не просто убивать, а с особой жестокостью, по способу дядьки Ольгерда.

Парень счастливо улыбался, будто невесть какое сокровище нашел, и что-то втолковывал дурочке сладким голосом. Мягко так, будто сытый кот мурлычет. А потом, змеище подколодный, обнял за плечи и потянул за собой. До этого дурочка все кивала, соглашалась с каждым словом. А тут вдруг воспротивилась, замотала головой.

– Не трожь ее! – хрипло прорычал Хорт и резко встал с твердым намереньем первым делом расквасить красавчику нос.

Это было ошибкой. В глазах потемнело, и земля, качнувшись, ушла из-под ног.

* * *

Ему отчаянно терли уши, а потом принялись лупить по щекам. Обр зарычал, немедленно дал сдачи и без промаха угодил по всхлипывающей Нюське, которая возилась рядом, пытаясь привести его в чувство.

– Где он?

– Кто?

– Ну такой… весь из себя… князь твой…

– Чего? – ошарашенно спросила она, отстранилась, давая оглядеться, и Хорт тут же понял, что сморозил глупость.

Он сидел на дне карбаса, по самые борта ушедшего в песок. С обеих сторон узкой песчаной косы было море. Чудом уцелевшее кормовое весло болталось в воде, как хвост дохлой рыбы. Волны перекатывались через узкую полоску земли. Коса тянулась на юг, к лесистому берегу, такому далекому, что деревья над светлой линией прибоя сливались в одну серо-зеленую полосу. Кругом ни лодки, ни человечка, на песке никаких следов.

– Как мы сюда?..

Нюська пожала плечами, улыбнулась растерянно.

– Выкинуло, значит. – Обр поскреб в затылке, провел ладонью по лицу, отбросил назад мокрые волосы. – Во, я ж тебе говорил, не потонем! Не судьба мне утонуть.

Ухватившись за борт, рывком поставил себя на ноги, поежился от сразу налетевшего ледяного ветра, мельком подивился тому, что не так уж и мерзнет, еще раз осмотрелся. Пустое всклокоченное море. Ни единого паруса. Лишь беляки идут рядами до самого берега. На берегу ни дымка, ни крыши. Только лесистые холмы, дюны, далекие горы в сером тумане. Внезапно Хорту страшно захотелось на берег, в лес, в темную шелестящую тень. Морем он был сыт по горло.

– Где мы, не знаешь?

Девчонка покачала головой, возвела к серому небу задумчивые серые очи.

– Несло нас вроде на юго-восток, а потом повело, закрутило. Очнулась я уже тут.

– Ага. А вот интересно, щас у нас что: утро или вечер?

– Утро, наверное.

– Почему?

– Не знаю.

– Ну ладно, не век же здесь сидеть. Только бы до леса добраться. Лес и прокормит, и обогреет.

– Пошли, – с готовностью согласилась Нюська, повернулась и вдруг всполошилась, запрыгала, замахала руками.

Обр пригляделся. Далеко-далеко бледным пятнышком маячил, качался в волнах косой парус.

– Помогите! – пищала она.

– Тихо! Чего разоралась?

– Так там же… так вон они…

– А ты знаешь, кто они? Может, там солдат полная лодка.

– Ой! Мы же далеко уплыли.

– А если недалеко?

Лодка понемногу увеличивалась в размерах. Уже стало заметно, как дружно поднимаются и опускаются черточки весел.

– Так, – сказал Обр и, скривившись от боли, сдернул с руки кольцо. В кровь содрал намятую под ним мозоль. Раньше надо было от него избавиться. – Свое тоже давай.

– Зачем? – удивилась Нюська, торопливо шарившая в лодке, разыскивая драгоценный платок. Нашла и пригорюнилась, разглядывая грязную, мятую, насквозь мокрую тряпку.

– А вот зачем, – хмыкнул Хорт, стянул с ее пальца свободно болтавшийся железный ободок и, широко размахнувшись, зашвырнул оба кольца в море.

Молодая жена ахнула, вывалилась из лодки и вроде бы попыталась схватить его за руку.

– Дура! По ним нас в два счета узнали бы.

Вспомнив об особых приметах, он заглянул в лодку. Нож не пропал. Торчал из лавки на прежнем месте. Обр выдернул его, рукояткой вперед сунул растерянно хлопавшей глазами Нюське.

– Эй, очнись! Гляди на меня. Седую прядь видишь?

Она кивнула.

– Режь под корень, чтоб духу ее здесь не было.

Нюська поняла, поднялась на цыпочки, зажала в кулак слипшиеся волосы. Обр наклонился, чтоб ей было удобней, и пробубнил в холодное ушко:

– И не вздумай ляпнуть, что мы муж и жена.

– Брат и сестра? – тихонько предположила дурочка.

– Нет. Вообще чужие. Не похожи мы, да и ни к чему это. А как в одной лодке оказались… Придумай что-нибудь, ты умеешь.

Драную смертную рубаху Обр стянул через голову и наскоро закопал в песок. Мерзнуть без рубахи долго не пришлось. Лодка приближалась и скоро закачалась совсем рядом. Широкий и крепкий шестивесельный карбас с приспущенным парусом. Шесть жилистых мужиков на веслах, седьмой у правила на корме, восьмой на носу. Все они махали руками и что-то орали. Хорт понял: не хотят подходить поближе. Боятся тоже угодить на мель.