Очень прекрасный принц - Алиса Чернышова Страница 27

Я потрясённо выдохнул. Если бы не обстоятельства, такой прорыв можно было бы считать поводом для большого праздника.

— Да, твоя сестра в очередной раз проявила недюжинный дипломатический талант. Разумеется, тот факт, что она женщина, и её кровное наследие тоже сыграли свою роль… Матриархи сидхе, можешь вообразить, даже подарили ей рабов. То ли пять, то ли семь. Малышка буквально бурлила от возмущения, когда рассказывала об этом. Ты знаешь её отношение к рабству…

— О да, — при других обстоятельствах я бы посмеялся. И непременно послал сестре письмо с поздравлениями и текстом на манер “Самой богатой рабовладелице Драконьей Империи”.

— Вот-вот… Разумеется, это большая дипломатическая победа. Торговая Палата в восторге, Министерство Внешних Связей стоит на ушах, и мы не можем оставаться в стороне. Так что я отправила Биланне записку с пожеланием отдохнуть. Для неё, в отличие от нас, бессонные ночи вовсе недопустимы…

Мать склонила голову, но после справилась с собой и заговорила спокойно, размеренно:

— Она рано легла — полагаю, один из приступов тому виной, — но посреди ночи проснулась, потому что захотела выпить своего любимого пряного молока. И встретиться с Олушем. Она не стала надевать все защитные артефакты. Думаю, просто поленилась. Прихватила только тот, что защищал от магического нападения. И кольцо, определяющее яды. Как ты помнишь, стационарную защиту лекари попросили с неё снять, чтобы не перегружать организм магией…

О да, я помнил. И уже вполне ясно понимал, что произошло.

— А где были её компаньонки? — с невольной яростью спросил я. — Всё понимаю, но как же те двое, что дежурят в её покоях постоянно? Они разом ослепли и оглохли?

— Одна из них спала, другая убежала на свидание. С позволения Биланны, как я понимаю.

Я тихо рыкнул.

— К слову. Могу ли я узнать, где был ты?

Не самый приятный вопрос. Особенно — в таком контексте.

— Я был с Дайяной.

Мать сжала губы.

— Понятно. Парность не подтвердилась?

— Не знаю. Мы просто… летали.

Мать ничего не сказала, и эта тишина горечью осела у меня на языке. Пожалуй, я предпочёл бы, чтобы она ругалась или рычала.

Тишину, повисшую между нами, разорвал звук открывающейся двери.

— Моя Императрица, мой принц. Осмотр закончен.

Мы с матерью переглянулись и вошли в комнату. Я чуть не вздрогнул, увидев восковое, застывшее лицо Биланны с запавшими щеками и внезапно проступившими морщинами. Встретив мой взгляд, она постаралась улыбнуться, но движение губ получилось жалким и неуверенным.

Я взял себя в руки и широко улыбнулся в ответ. Можно ли подводить её в такой момент?

Лицо отца было холодным и ничего не выражало. На первый взгляд. Но я научился считывать разновидности этого самого “ничего” и непроизвольно сжал руки в кулаки. Лекари, окружившие Биланну, судя по виду, тоже не были настроены оптимистично.

— Ну и что вы все скроили такие лица, будто кого-то хороните? — хрипло сказала она. — Подобного стоило ожидать, верно? Рано или поздно… Огласите свой вердикт, господин лекарь.

— Для начала мы с лекарями поговорим наедине…

— Мой Император, — прервала Биланна твёрдо. — Ты знаешь, что я всегда и во всём готова повиноваться тебе. Но оставь мне немного гордости и не говори за моей спиной.

В этом была вся Биланна.

Отец на миг сжал губы, а после сделал лекарю знак рукой, позволяя говорить.

— Боюсь, мой Император, у меня нет для вас утешительных слов, — сказал лекарь. — Госпожа больше не поднимется на ноги. Я изучил все реакции на магическую стимуляцию, взял анализы и попросил коллег воздействовать разными типами целительской магии. Но… организм слишком… утомлён...

— Изношен, — прохрипела Биланна, — к чему тут эвфемизмы? Это тело слишком старое, и его чересчур часто штопали. Люди непригодны для такой долгой эксплуатации… И сколько же мне осталось по вашим прикидкам, уважаемый?

— Пять лет.

— Ещё недавно мы говорили о пятнадцати! — взвилась мать.

Лекарь только развёл руками.

— Боюсь, травмы заставят ткани разлагаться ещё быстрее. На самом деле, пять лет — это самый оптимистический прогноз. И не факт, что разум удастся сохранить... Мы, разумеется, будем замедлять процесс, снимать боль…

— Но мне предстоит пять лет в роли ни на что ни годной, дряхлой развалины-овоща, — усмехнулась Биланна криво. — Без права на лечение. Так?

— Нам удастся облегчить ваше состояние, — сказал лекарь. — Но лишь немного. Без прямого магического воздействия, но с помощью зелий и механизмов...

— Понятное дело. Мне мучиться, а вам — смотреть на мои мучения. Вот уж мечта всей моей жизни!.. Нет уж. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. И я приготовила специальное зелье на такой случай.

Ноздри отца раздулись.

— Не знаю, на что ты намекаешь, — резко сказал он, — но подумай дважды, прежде чем продолжать!

Я краем глаза заметил, что у него подрагивают руки. Удивляться нечему: для отца эта тема очень болезненная. Смерть его матери тому виной. 

— Все, оставьте нас, — отрезала мама, бросив на отца быстрый взгляд.

Лекари, не будь дураки, испарились почти что мгновенно.

— Изволь объясниться, — мать сжала руку отца в своей, успокаивая. — О каком зелье идёт речь?

— Я говорю о зелье, которое предложила мне юная госпожа Радужная, — сказала Биланна. — Ведьминское зелье, дарующее силу, молодость и здоровье. Может подействовать даже на меня.

Я вытаращил глаза. Отец выругался, что ему вовсе несвойственно. Мать рыкнула:

— Ты издеваешься? Почему это зелье ещё не готово?!

— Потому что оно называется "Прощальный поцелуй", — объяснила Биланна. — И действует ровно год. А потом тело умирает во сне и превращается в цветы... Старый ведьминский ритуал проводов. Большая честь, между прочим!

Я сглотнул вязкую слюну.

— Нет, — хрипло сказал отец. — Я не дам разрешения.

Я, признаюсь честно, моргал растерянно и не знал, что сказать. Первым порывом было поддержать отца. С другой стороны…

Для человека вроде Биланны заточение в неспособном передвигаться, медленно умирающем теле, отторгающем целебную магию, станет настоящей пыткой. Пять лет неполноценной жизни или год полноценной… медленное угасание или спокойный уход… можем ли мы принимать за неё это решение? Имеем ли право отнимать такой шанс? И где тут вообще пролегает граница между правильным и неправильным?

— Лии, — Биланна тихо вздохнула. — Я люблю тебя. Ты знаешь. Но в подобных обстоятельствах это должно быть моё решение. И не ты ли официально поддержал инициативу Совета Лекарей насчёт внесения изменений в кодекс лекаря, если дело касается безнадёжных случаев? Каждый пациент может сам выбирать себе способ лечения. Его мнение приоритетно. Чем же мой случай так отличается?