Улей - Дэлия Мор Страница 27

Проклятье, сорвался. Дин остановился, как вкопанный, а поток бегущих по кругу васп подхватил меня и унес дальше. Гимнастерка взмокла, дышать стало тяжело. Я все испортил. Я мог спасти его и все испортил. Верно говорил Тезон в лесу на подходе к Улью, молчать нужно. Не умеешь — не берись! Теперь испуганный васпа доложит обо всем сержанту, и меня убьют раньше, чем пустят на опыты. Ну, какой же я дурак!

— Лар, — услышал я тихий голос Дина за спиной. — Лар, я бы тоже хотел. Человеком.

Я обернулся, рискуя получить от дежурного сержанта по затылку, и увидел испуганные глаза васпы. Чистые, как горные колодцы.

— Давай уйдем, — повторил я севшим голосом, — к людям. Туда, где дом.

— Нет дома, — нахмурился Дин и его взгляд потух. — Мамы нет, папы нет. Васпы забрали меня. Дом сожгли. Не помню. Маму не помню. Пела мне, когда темно. Красиво. Рисовала красиво. Весь дом в рисунках. Потом кокон. Все время кокон. Ты что помнишь?

Я стиснул зубы и закрыл глаза. Скольким детям сломали жизни? Ради чего? Может быть, я тупой и многого не понимаю, но кто-нибудь объяснит мне ради чего все? Королева, Улей, тренировки, мародерство — и так по кругу. Вырастали неофиты, становились преторианцами и уже сами собирали рейды за новыми неофитами. По кругу. Бесконечно. Васпы, цзы’дарийцы. Нет разницы. У нас в Училищах тоже самое. Я вспомнил свое детство и повторил, как робот:

— Меня тоже забрали от матери, отца не было. Я не помню его. Даже дом не помню. Но он есть. Где-то там. Я верю. Давай сбежим из Улья.

Васпа молчал, поджав губы. Не ответил ни да, ни нет. Но бежал рядом и больше не пытался затеряться в толпе. Думай, Дин. Времени мало, но оно еще есть.

— Двести тридцатый! — раздался голос сержанта Грута от дверей тренировочного зала. — На выход!

А вот и анализы пришли. Ошибся я, времени больше нет. Надеюсь, Тезон вытащит меня из лап господ экспериментаторов и любопытных исследователей. Хотя бы в виде подарка для отца в черном полиэтиленовом пакете.

Выйдя из круга и одернув гимнастерку, я пошел к сержанту. На лысине Грута в свете потолочных ламп поблескивала испарина. Некрасивое лицо с длинным крючковатым носом перекосило, а сам Грут был каким-то напряженным и подтянутым. Задрав подбородок, он проверил, застегнута ли верхняя пуговица, и тоже одернул гимнастерку. Что это? На свидание собрался? Со мной? Тезон соврал про отсутствие повадок гнарошей у доблестных сержантов головного Улья? Думаю, что все гораздо хуже. К начальству идет Грут и меня с собой тащит. Иначе плевал бы он на внешний вид.

Грут оглядел меня с ног до головы и недовольно цокнул языком. Ну, не цзы’дарийский генерал в парадной форме, да. Бледен, избит, грязен и вонюч. Однако второго странного неофита со странными анализами нет.

— За мной, — коротко приказал Грут и вышел из тренировочного зала.

Никогда в жизни я так сильно не боялся. Может, неизвестность мучила, а может, наслушался в Училище страшных историй об ученых, лишенных моральных принципов и понятий, что можно делать с живым существом, а что нельзя. Грезились сетчатые клетки, молчаливые призраки в белых халатах, шприцы, таблетки, холод и бесконечная череда тяжелых галлюцинаций. Я представил себя мутантом с жвалами вместо рта, огромными черными фасетчатыми глазами и телом, покрытым не то шерстью, не то чешуей.

Грут работал навигатором, направляя меня окриками и болезненными тычками по коридорам, а затем в лифт. Ехали высоко, мне показалось, что до ангаров не доехали, но не стоило верить таким ощущениям всерьез. Двери открылись на площадке с массивной дверью. Возле нее замер столбом васпа с нашивками рядового.

— Сержант Грут, — представился мой тренер. — Неофит номер двести тридцать. По приказу.

Дежурный снял с пояса рацию и повторил фразу слово в слово. В ответ из динамика раздался скрежет, мало похожий на голос. Я ничего не понял. Должно быть, биопереводчик не справился с уровнем помех и не сработал. Скверно, но не критично. Дежурный открыл замок и с усилием толкнул дверь. Тяжелая, толстая, не удивлюсь, что бронированная. За перегородкой показался другой дежурный. Грут снова толкнул меня в спину. Да иду я!

Еще один лабиринт, как в казарме неофитов, только все ячейки закрыты дверями. Дежурный доложил о нас кому-то по рации и всю оставшуюся дорогу вел молча. Я категорически не понимал, где нахожусь. Коридоры пусты, безлики и стерильны. Ни одной детали, за которую можно зацепиться и расшифровать назначение помещений. В какой-то момент я ошалел от обилия догадок и просто перестал думать. Дежурный довел до такой же толстой двери, как на входе, и остановился. Мы ждали. Через пять минут мне надоело рассматривать стены и я сосредоточился на Груте. Он смотрел в одну точку, нервно играл желваками и выглядел так, будто его, а не меня сейчас будут рассматривать под микроскопом. Наконец, рация дежурного что-то проскрежетала. Нам разрешили войти? Да, дверь открылась.

Если бы не Грут за спиной, я бы и шага не сделал, потому что в комнате стояли десять преторианцев в красной форме. Пятно крови на серых стенах, мой сон про Королеву в худшем воплощении. Зал пуст: ни трибуны, ни мест для зрителей. Только нарисованный на полу круг, куда встал Грут, буквально втащив меня внутрь за шиворот. На ватных ногах, с бешено колотящимся сердцем я смотрел на господ офицеров и все время их пересчитывал, не в силах поверить, что передо мной Совет Десяти. Проклятье, увидеть рассвет и умереть. Вот они, Тезон, твои капитанские погоны, а я даже рассказать никому не смогу.

— Сержант Грут, — бесцветным голосом сказал преторианец, стоящий в центре и чуть впереди остальных. — Доложить!

— Слава Королеве! Неофит «Три, Е, двести тридцать, пятнадцать, три плюс». Группа крови не определяется. Низкая регенерация тканей. Нехарактерные изменения в анализах. Разрешите прочитать рапорт?

Я поплыл в карусели бесстрастных лиц преторианцев, пустых взглядов, плотно сжатых губ. Советники смотрели сквозь меня, рождая холод и страх. Тьма клубилась за их спинами. В каждом я узнавал ледяной взгляд отца, его надменно поднятый подбородок. Ни жалости, ни сострадания, только Сила и Воля. Я подвел тебя, отец. Я не выйду из Улья.

— Нет, — сухо ответил преторианец и протянул руку.

Сержант с опаской вложил в открытую ладонь сложенные листы бумаги. Член Совета безразлично их пролистал и передал дальше по кругу. Рапорт разлетелся по рукам ворохом сухой листвы, шелестя и забивая тихие слова офицеров. Биопереводчик не читал по губам, я не мог узнать, как решается моя судьба. Только стоять и ждать. Говорить в свое оправдание нечего, а дергаться и бежать — бессмысленная истерика.

— Совет изымает неофита «Три, Е, двести тридцать, пятнадцать, три плюс» из Вашего подведомства, сержант Грут. И передает преторианцу Яну. Слава Королеве.

— Слава Королеве, — безликим эхом отозвался Грут.

Одноглазый! Кто угодно, только не он! Верните меня сержанту, посадите в катакомбы шудр!

Дальняя дверь у противоположной стены со скрипом отворилась, впуская в зал Совета одноглазое лихо в кровавом кителе. Мне казалось, что от его шагов застонали половицы. Тьма облизнулась и пристроилась за спиной, а внутри нее слабым огоньком блеснул единственный глаз Яна.