Лезвие власти - Андрей Гальперин Страница 26

Россенброк заговорил медленно, тщательно подбирая слова:

— Я против нападения на Могемию, Ваше Величество! Существует явная угроза, что вся сложившаяся ситуация специально подстроена, для того чтобы оттянуть ударные силы Империи на восток, и обнажить наши западные границы. Осмелюсь напомнить вам, Ваше Величество, что еще не решена проблема в Куфии и Вилайяре, к тому же граница княжества Нестского вплотную подходит к границам Атегатта. Женой правителя этой горной страны является сестра вашего исконного врага Великого Герцога Аведжийского. Не стоит забывать и Латеррат. Латеррат имеет одну из сильнейших армий в Лаоре и нельзя скидывать со счетов такую угрозу. Помимо всего вышеперечисленного, Империя в данный момент находится в невыгодном экономическом положении.

— Я поддержу господина канцлера. — Патео смотрел на Императора со своей неподражаемой улыбкой. — Империя переживает трудные времена, и поддержка армии в такой войне потребует средств, которых у Империи в данный момент нет.

— А Имперский резерв? — Император, казалось, начал осознавать всю глубину проблемы.

— Использование Имперского резерва крайне нежелательно. Ваше Величество! Империю окружают враги. Если мы истощим до дна казну, может возникнуть момент, когда наши же войска кто-нибудь попробует обратить против нас же. Политика и так требует немалых расходов. Корона имеет долг банкам Троя, и по этому долгу мы расплачиваться. Задержки повлекут за собой соответствующие акции со стороны банкиров. А это может закончится блокадой. С банками не воюют с помощью армий, которые в свою очередь также содержатся за счет этих банков.

— Мой отец втянул Империю в вечную долговую яму…

— Твой отец разорил страну, сынок. И если бы не он, — Коррон указал пальнем на насупившегося Россенброка, — не видать бы тебе Имперской короны, как своих ушей! Я, ни на пол кривого хвоста самой жирной джайлларской свиньи, не смыслю в политике, но я привык доверять канцлеру, как себе, мой мальчик. — Коррон был единственным человеком в Империи, кто мог позволить себе фамильярно обращаться к Императору. — Россенброк предсказал мятеж в Барге и покушение на короля, да и много другого на моей памяти предугадывал этот старый прохвост. И если он говорит о том, что эта проклятая война будет кому-то на руку, то я ни на мгновенье не усомнюсь в его словах. Конечно, мой мальчик, ты можешь приказать напасть на пропойцу короля, и я, твой старый генерал сам поведу арионы в бой, и загоню могемцев вместе с треклятыми нелюдями и всеми, кто еще попадется под руку, хоть к Барге, хоть в Верейю, хоть к самому Зошке… Но, как стратег, советую тебе, мой мальчик, прислушаться к нам, старикам.

— Господа, мне ясна ваша позиция. Я обдумаю каждое ваше слово. Благодарю вас за совет. — Император, красный, как мальчишка, которого отшлепали за воровство конфет, повернулся и быстро вышел из зала.

— Как ты думаешь, старая куча навоза… — Коррон посмотрел на канцлера темными глазами, — он последует нашему совету?

— Конрад еще не так опытен, как его дед, но и не гак глуп, как его отец.

— Ты опять совершенно прав, старый хрыч. Я думаю, он понял, что еще не в состоянии принимать решения самостоятельно. Он будет великим Императором. Если доживет…

33

Аттон молча доел свое мясо и выпил последнюю лоханку с пивом. Ему нестерпимо хотелось лечь на лавку и задремать. Глаза отчаянно слипались, в голове противно шумело. Он был в дороге уже так долго, что начал забывать, что где-то существует дом и тишина одинокого жилища. После того, как он переночевал в сторожке охотника, на краю земли, все свои ночи он проводил под открытым небом. Его тишина была постоянно наполнена шорохом ветра, далекими шагами крадущихся хищников, тихим шелестом дождя. Временами он чувствовал себя так паршиво, что хотелось просто лечь и не вставать. Никогда. Ни за что. Но потом, ноющая боль от усталости проходила, и он шел вперед, как шел когда-то его отец, через тернии и трупы врагов.

Аттон открыл глаза и осмотрелся. Оказалось, он все-таки задремал. В закопченном и забрызганном кровью зале таверны уже почти никого не было. За соседними столами спали несколько проходимцев, видимо не имеющих денег на то, что бы оплатить комнату. В углу по-прежнему сидел охранник, и из-под приспущенных век внимательно наблюдал за Аттоном. Хозяин, положив плешивую голову на стойку, с тревогой и страхом смотрел на кровавое пятно.

Аттон медленно поднялся, и не торопясь подошел к стойке. Сказав на ухо хозяину пару слов, незаметно отстегнул от цепи под накидкой половину золотого кольца. Лицо хозяина стремительно бледнело, да так, что синяк на скуле казался уже черным. Аттон повернулся к охраннику и поманил его пальцем. Тот встряхнул головой, словно пес, подхватил с пола топор и поднялся.

— Че надо?

Аттон многозначительно подкинул на ладони золотую монету и указал на выход. Громила улыбнулся щербатым ртом и пошел к дверям. Аттон перегнулся через стойку и заглянул хозяину в глаза. Под его взглядом тщедушный человечек съежился и обмяк. Обширную лысину покрыла испарина.

— Я понял, господин. Я все понял…

— Вот и прекрасно… — Аттон вышел во двор. Громила стоял у порога, положив топор на плечо.

Аттон шел прямо на него.

— Как здоровье епископа Аккарры?

— Чего? — опешил громила и тут же рухнул на землю от удара гардой в висок. Аттон подхватил бесчувственное тело под мышки и поволок за дом. Там он привел охранника в сознание парой оплеух и когда тот открыл глаза, слегка надавил ему острием ножа на горло.

— Ну и кто тебя сюда послал?

— Чего надо-то?

— Сложно все сразу объяснить… Да и не поймешь ты… — Аттон полоснул ножом по его руке. Громила завизжал, тонко как поросенок.

Аттон поморщился.

— Я сейчас буду снимать с тебя кожу, по кусочкам, пока ты не ответишь на мой простой вопрос…

Громила вытаращил глаза и торопливо забормотал:

— Меня послал сюда Джуппа Камень. Я был в его банде… Три дня назад прискакал человек, аведжиец. Камень называл его Щуколовом. Он дал Джуппе денег, приказал разослать по всем тавернам вдоль Хоронгских трактов людей, и платить за описание каждого, проехавшего в сторону Прассии, мечника по медному карату.

Аттон задумчиво потер подбородок.

— За монахом поехал кто-либо?

— Да, господин. Двое. Но он убил обоих, и забрал их одежду.

— Хорошо. Ты неплохой парень и мог бы стать, к примеру, хорошим кузнецом. Но, увы… — Аттон перерезал ему горло и вытер нож об рубашку покойника.

Долгорский монах. Он шел за ним через Пустоши. И теперь, по-видимому, торопится в Виест. Забавно. Но кого все-таки ищут аведжийцы? Уж не Аттона ли? Кто, из его связных, знал что его цель — Виест? Никто. Кроме Торка. Но его в расчет можно не брать. Даже тот, кто ждет его в Виесте, не мог знать, куда он идет. Значит, ищут не его. Вообще на границах часто кого-либо ищут. Но, как правило, это местные власти, либо охотники за головами. Имя Щуколов, Аттону ничего не говорило, но для охотника имя было как раз. Одни загадки. Чтобы прояснить ситуацию, нужен связной. А для этого необходимо скорее добраться до Виеста.