Заклинательницы ветров - Робин Хобб Страница 26

Первый же день, проведенный Вандиеном за перегонкой упряжки, оказался сплошной пыткой, способной поколебать даже долготерпение дина. Он без конца укорачивал и замедлял шаг, пока не почувствовал себя жертвенным животным, ведомым в кандалах на заклание. Тем не менее, как он с самого начала наступал на пятки своим скильям, так и продолжал наступать. Они вразвалочку передвигались по улице, щурясь и моргая от пыли. Вандиен начал было экспериментировать со стрекалом, но выяснил лишь, что стоило ему прикоснуться им к какому-нибудь зверю, как тот плюхался на брюхо и немедленно засыпал. Из этого он заключил, что стрекало на самом деле служило для того, чтобы останавливать скилий, не подвергая опасности руки и ноги, – челюсти-то у милых зверюшек были что надо.

Тащась следом за ними, он на ходу сжевал кусок купленной на рынке ковриги, а остальное сунул под мышку. Растягивать единственный хлеб на всю дорогу до Обманной Гавани ему вовсе не улыбалось, но другой возможности он покамест не видел. Что ж: оставалось только напомнить себе, что ему случалось одолевать и больший путь, причем на тощий живот.

Итак, Вандиен двигался вперед ленивым прогулочным шагом, предаваясь досужим размышлениям об однообразии открывавшегося перед ним пейзажа. Дорога вилась между невысокими холмиками, спускаясь в низины, то тут, то там на ней виднелся овечий помет. Время от времени он видел в стороне от дороги отары. Скильи не проявляли к овцам никакого интереса, но Вандиен заметил, что овцы сбивались в кучу и принимались беспокойно вертеться всякий раз, когда ветер доносил до них запах его упряжки. Пастухи-люди с руганью принимались сновать туда-сюда, разгоняя по пастбищу сопротивляющихся животных. Чувствовалось, что овцы старались держаться от скилий как можно дальше. Одна отара при их приближении разбежалась в стороны, усеяв живыми точками склоны холмов. К большому облегчению Вандиена, пастухи обвиняли и поносили все-таки не его, а своих безмозглых подопечных. Овец было много: отару за отарой гнали через дорогу на зимние пастбища, и Вандиену ничего не оставалось, кроме как мрачно плестись по густо унавоженному большаку.

Вечер застал его на вершине небольшого холма. Он порядком устал, но не столько от ходьбы, сколько от ее несусветно медленного темпа. Со своего взгорка он видел перед собой появлявшуюся и пропадавшую дорогу, похожую на серую ленту, кем-то настриженную и разбросанную по холмам, заросшим кустарником. Ни дерева, ни хижины пастуха – не на чем остановить взгляд. Кусты же и трава были сплошь тусклыми, от пыльно-лилового до угрюмо-зеленого. Скильи, размеренно переваливаясь и принюхиваясь неизвестно к чему, заковыляли вниз по склону. Вандиен только вздохнул.

Неожиданно одна из пастей выбросила длинный серый язык и тотчас же его вобрала. Тварь взвизгнула, и в тот же миг повод вылетел из руки Вандиена. Шлепая плоскими лапами, упряжка ринулась наутек. Приземистые крапчато-серые спины извивались туда-сюда: скильи точно текли вниз под уклон, чем-то напоминая струю воды, пролитой из ведерка. Плетеный кожаный повод волочился следом по грязи.

Раздумывать было некогда. Вандиен во всю прыть бросился следом, прыгнул, как кот, и успел ухватить вожжи. Его изрядно протащило по навозу и колючим кустам, и связанный узлом конец повода снова вырвало из ладони. Со сдавленным проклятием он вскочил на ноги, на бегу вытирая о куртку исполосованные и грязные руки. Он то скользил в овечьем дерьме, то перепрыгивал цепкие жилистые кусты. При этом он умудрялся не отставать от скилий и во все горло орал «Стоять!!!» поочередно на всех известных ему языках. Языков он в своих странствиях нахватался немало, но зловредные скильи не обращали на него ни малейшего внимания.

Как же он костерил себя за то, что слишком скоро вручил Паутинному Панцирю заветный кристалл. Он знал, какие части тела скильям следовало почесывать для их полного удовольствия; знал, какие водоросли давать им от поноса; знал, наконец, как выводить у них паразитов… в общем, все, кроме того, как остановить сбежавшую упряжку. Он только и добился от осоловевшего т'черья, что, мол, скильями легче было управлять, нежели объяснять в деталях, как это делается.

Потом впереди показалась какая-то речка, и Вандиен принялся с жаром молиться, чтобы она их остановила. Может, здесь когда-то и был мостик, но теперь от него и следов не осталось. Борозды от колес свидетельствовали, что телеги и экипажи пересекали речку вброд, но его-то ящероподобным глотателям пыли, любителям дрыхнуть на солнцепеке такой подвиг был, конечно же, не под силу. Уткнувшись рыльцами в берег, они несомненно свернут вправо или влево. Если повезет. Тут-то он их и перехватит…

…Они влетели прямехонько в реку и исчезли в ней, точно камбалы, зарывшиеся в морской ил. Вандиен видел только, как дергалась сбруя: твари пластались по дну, стремясь полностью погрузиться. Длинные змеиные хвосты распрямились и начали ожесточенно хлестать, попадая когда по воде, когда по бокам соседей. Вода кругом так и кипела. Туча мути, поднятой со дна шестнадцатью широкими лапами, взвилась и уплыла вниз по течению. Упряжь дергалась и путалась: вся четверка лезла друг под друга, в самую глубину. Где чей хвост, где чья щелкающая зубами морда – поди разбери. Чешуйчатые плечи и крупы остервенело толкались и пихались…

А потом все кончилось – так же внезапно, как и началось. Скильи замерли, скрывшись в воде и грязи. Над поверхностью не стало видно даже носов. Закрылись вытаращенные глаза, обмякли хвосты, и лишь течение продолжало их шевелить. Вандиен опасливо приблизился, борясь с подступающим ужасом. Скильи не подавали признаков жизни! Он осторожно подобрал плетеный повод и нерешительно потянул… Никакого ответа.