Исповедь зеленого пламени - Наталия Мазова Страница 26

Двери зала впервые за долгие годы плотно закрыты, чтобы никто, кроме нас пятерых, не узнал об этом страшном казусе. Нет, как хорошо, что я догадалась услать Имму на аттракционы…

— Жить будет, — Тали поднимает к нам взгляд. — Разрушиться успело не так много, я восстановила большинство связей. Но минус-подсадку оказалось невозможно стереть, поэтому я просто ее заблокировала. И не дай-то боже она хоть когда-нибудь окажется разблокирована — это чревато мгновенным самоубийством. Так что лучше всего для этой девушки возвратиться назад на свою Суть — там возможность случайного снятия блока почти равна нулю. Я все сделаю — сотру воспоминания об Авиллоне, пережгу способности мотальца, вложу легенду, чтобы оправдать ее долгое отсутствие… с легендой уж ты помоги мне, Элендис. Чему в твоем мире поверят?

— Она деньги сняла со своего счета, огромную сумму, — начинаю соображать я. — Могло быть, что она разболтала об этом вкладе где-нибудь на танцах — она всегда была большим треплом. И вот ее похитили какие-то малознакомые ребятки и держали до тех пор, пока она не сказала им номер счета. Опять же похудела она за последнее время — родители поверят…

— А отец ее не начнет с полицией искать этих ребяток? — хмыкает Нодди.

— Пусть ищет. Это уж моя забота, — Тали снова склоняется над телом Маэстины, глаза ее стекленеют.

— Но почему?! — восклицаю я в отчаянии, обводя взглядом Ударду, Шэлен, Нодди… — Откуда у дочери Ковенски не только способности к разрыву ткани мироздания, но и такая сильная пассивная эмпатия? В этом в высшей степени приличном семействе?!

— Она ведь дочь и твоей матери, — отвечает Нодди со вздохом. — Думаю, твой отец знал, кого выбирал. А кроме того, она же следующая после тебя, и кто знает, какой от тебя остался отпечаток…

…Так и не пришедшую в сознание Маэстину передали Стражам. Когда я вернулась в парк, на расспросы Иммы пришлось ответить, что Маэстина в конце концов так и не преодолела страха и предпочла добровольно сдаться.

Как все-таки хорошо, что Имма — из причастных Земле, а не Огню и не Жизни! Иначе она сразу же почуяла бы фальшь в моих словах…

* * *

О, Авиллон, город мой!..

«Авиллон» — в переводе с Языка Закона это и значит просто «город». Но мы, идущие по путям Законов Истока и Цели, зовем его — Город, который для всех.

Сколько дорог сливаются в тебе — не считала я. И, как символ открытости твоей, опоясывает тебя не стена крепостная, но дорога-река, в темно-синей глади которой, как в воде, отражается идущий и едущий… Даже тени твои в Зодиакальных Сутях — Дверис и одиннадцать иных городов — носят такой же пояс из дороги.

Нет стены — но ворота есть. Причудливые арки, среди которых и двух похожих не отыщете, вбирают в себя дороги на границе Города. И на каждой из них одна и та же надпись:

СТУПИВШИЙ СЮДА — СВОБОДНЫМ СТАЛ

Свободным от рабства, давления, предвзятости, раздражения, мелочной злобы… Как вытирают ноги, входя в дом друзей, так оставляют грязь и накипь Тени за чертой Города, где давно нет иной госпожи, кроме Радости.

Я каждый раз целую землю под арками, вступая в Город, — вот только через арки вступаю в него редко-редко, куда чаще — через разрыв мироздания…

Дверис, где родилась я, — лишь бледная твоя копия, но и он теперь кажется мне прекраснее, ибо красота твоя отражается в нем, как в зеркале — жаль только, что зеркало это мутно и отражение неотчетливо.

Как солнечные лучи — широкие улицы Города, и дома на них — белые и золотистые, в темной оправе зелени. А в узеньких улочках, где трава пробивается сквозь булыжную мостовую, где тополя превращают лето в зиму, а липы ловят солнце в медовые ладони цветов — там дома из темно-серого и зеленого камня. Всему свое место — и свету, и покою.

Но если ты не был в Городе полгода, то, вернувшись, застанешь все это совсем иным, хотя и узнаваемым — Город изменчив, но сам ведет тебя, не позволяя заблудиться, и ты удивляешься и радуешься этим переменам.

Как открыт всем ветрам стоящий на вершине горы, так доступен Город любому новому знанию — оттого и меняется с легкостью узора в калейдоскопе, но лишь внешне, по существу оставаясь все тем же уже много веков. Однако тот, кто ведом Тенью, обычно замечает лишь плоть, а не сущность — и потому от века не нужны Городу ни стены, ни стража. Одержимый Тенью и так бессилен в его пределах — знание скользит мимо него, и будь он хоть совсем недавно здесь, вернется уже в новый, совершенно незнакомый Авиллон.

Именно поэтому у всех, кто долго жил здесь, просто поразительная способность к адаптации в самых разных Сутях. Ибо сказано: «Тому, кто видел Город, уже не нужно твое Кольцо…»

Я люблю Город вечером, когда в мерцающем свете магических огней, сплетающих ветви деревьев в светоносное кружево, за каждым углом открываются новые тайны, люблю встречаться взглядом в толпе и потом долго, как величайшую драгоценность, хранить в памяти — только лицо и глаза, без имени… Тот, кто еще утром бросал мне вслед: «Вот нахальная девчонка!» — в такое время вполне может сказать мне: «Твой день, Королева».

Все лица, все наряды, все расы… Воистину калейдоскоп. Авиллон приемлет все, и чужая красота не становится в нем безобразием… О Город мой — я плоть от плоти твоих ночных огней! Когда-нибудь, если только не опередит меня донна Альмуад, я напишу о тебе потрясающе красивую сказку…

Всю ночь прошляться по Городу, петь, смеяться, угощаться в уличных ресторанчиках — хозяева отдают все за бесценок, стоит лишь завидеть Орденский трилистник на головной повязке, — а на рассвете выйти на Серебряный мост, опереться о перила и долго-долго смотреть на излучину Реки в легкой дымке, пронизанной золотым сиянием утра. Река — она тоже просто Река, с большой буквы, причудливо извитая, словно роспись самой Андсиры на чистом листе мироздания: здесь быть городу-перекрестку! И на берегу ее, головой в небеса, в окружении деревьев, сбегающих к воде, — белая златоверхая Башня Теней. Сердце Города. Золотом и нетускнеющей медью сияет ее кровля — дивное переплетение снежинок, цветов и звезд, оправленных в многоугольники, ибо та, что сотворила его в порыве радости, тоже когда-то была молода, безгрешна и счастлива. Это — память о ТОЙ ней, еще не затронутой гибельным мраком.

«Башня двойная увенчана солнцем закатным…»

Но тот, кто желает войти в Башню, здесь не пройдет. Надо выйти на площадь — скорее, просто шумный перекресток — и, назвав Стражам у парадного входа Имя, Суть и Цель, подняться по широкой лестнице из желтоватого мрамора… Только смотрите не перепутайте! С площади Башня выглядит совсем не так, как с моста, — с этим уж ничего не поделаешь, двое ведь возводили, а когда двое магов берутся за дело без предварительной договоренности… в общем, подозреваю, что эпитет «двойная» именно поэтому и возник.

Вы спросите — а почему Башня Теней? Ну, во-первых, Тень и тени — совершенно разные понятия, на Языке Служения они даже обозначаются по-разному — «Lomies» и «kelmii». А во-вторых… ну не верьте вы этим байкам, которые рассказывают на своих тайных квартирах ушельцы и недопески! Мол, все Сути мироздания — не то тени, отбрасываемые Городом, не то его отражения в зеркальном водовороте Круга Света, а через Башню можно свободно пройти в любую из них… Чушь это все, давно известно, что каждая Суть не что иное, как брошенная в мироздание стрела времени. Я знаю с десяток Нездешних, которые хорошо помнят те времена, когда не было ни Города, ни Башни — а по Сутям ходили, как ходят и сейчас.