Обретение мудрости - Дэйв Дункан Страница 26

— Так что раб — это раб, милорд! Он такое же дитя Всевышней. Нет никаких причин относиться к человеку как к животному, верно?

Уолли до сих пор не сталкивался в Мире с антирабовладельческими настроениями, аналогичными его собственному, и от всей души согласился с юношей.

Ннанджи слушал рассказы о колдунах с явным неудовольствием. Вероятно, его никогда до сих пор не заботила этика рабства, но его герой рабства не одобрял, так что ему приходилось пересмотреть свои взгляды. Он вмешался в разговор со словами о том, как лорд Шонсу подружился с рабыней в храме, и как она помогла ему бежать. Уолли считал эту историю даже недостойной упоминания, но Гарадуи выслушал ее с явным одобрением.

Потом он несколько успокоил Уолли, и вместе с тем привел в ярость Ннанджи. Вскоре после резни — так он по крайней мере заявил — Гарадуи сам сбежал на корабле в Ги, следующий город ниже по течению. Он лично сообщил старосте о гибели воинов в Ове. Он был не первым, кто об этом рассказывал, и никаких действий предпринято не было, так как Ги был городом намного меньшим, и местный гарнизон не имел ни возможности, ни желания нападать на колдунов, окопавшихся в Ове. Уолли испытал облегчение, услышав, что об укрывательстве речь не шла. Если он когда-нибудь вернется во владения Гаратонди, ему не придется кого-то за это осуждать. Ннанджи же что-то сердито пробормотал насчет трусов из Ги.

Тем не менее между Ннанджи и Гарадуи, двумя крайне непохожими молодыми людьми, возникало нечто вроде дружбы, основывавшейся на их одержимости соответственно вопросами чести и религией. Возможно, решил Уолли, он тоже член их компании, хотя и несколько более циничный.

Он проехал немного вперед, и беседовал с Джией и Хонакурой, ехавшими налегке в повозке, когда тропа стала опускаться к западу, На юге и севере виднелись такие же снежные вершины, а прямо впереди, вдалеке, блестела…

— Я же говорил, что она везде! — самодовольно заметил Хонакура. Конечно, Аус должен был стоять на Реке — как и все города.

— У Ова она течет на север, — сказал Уолли, — значит, здесь она должна течь на юг?

Проблема относилась к области геометрии, а не теологии, и Хонакуре пришлось некоторое время поразмыслить, прежде чем он согласился, что, вероятно, это именно так. Даже тогда он не признал, что это обязательно должно быть так — Богиня могла сделать все, что Она считала нужным.

Спуск стал крутым, тропа превратилась в каменистую просеку среди густого кустарника, который вскоре перешел в теплый, спокойный лес. Как и говорил Гарадуи, западный склон в большей степени порос растительностью, нежели восточный. Лес давал тень и укрытие; однако местные насекомые не доставляли никому удовольствия. Уолли видел деревья, очень похожие на дубы, каштаны и ясени, а пространство между ними заполняли заросли ежевики, крапивы и кизила. Тропа извивалась вправо и влево, вверх и вниз, следуя древним потокам лавы, каменистым осыпям, речным руслам — любым местам, где растительность была редкой. По мере того, как они спускались все ниже, в ложбинах стали появляться маленькие ручейки.

Он выстроил свою экспедицию в более организованный боевой порядок, с Катанджи и Гарадуи в качестве впередсмотрящих. Процедура была примитивной — первый выбирал место с самым далеким обзором, потом ждал, пока второй его догонит, прежде чем ехать дальше. Второй ждал повозку и остальных, затем снова ехал вперед на поиски первого. Их тылы были не защищены, за исключением самого Уолли позади повозки, но у него не было людей, чтобы обеспечить прикрытие с этой стороны, и он считал, что преследование им не угрожает, по крайней мере до конца дня. Катанджи был крайне рад тому, что его выбрали на роль впередсмотрящего, и забавлялся, бросая самодовольные взгляды на брата. Ннанджи делал вид, что не замечает, но в действительности просто не мог достаточно хорошо управлять лошадью — она бы отказалась оставить остальных ради него.

Во второй половине дня Уолли стал замечать новые признаки того, что тропа была недавно обустроена, а также следы лошадей и колес, проехавших здесь совсем недавно.

Повозка нагнала Гарадуи, который послал Катанджи вперед.

— Дорога к руднику, милорд!

Две одинаковых тропы уходили в лес. Уолли разглядывал развилку.

— Я снова рад, что ты с нами, строитель. Они обе очень похожи.

— И ими обеими пользуются, милорд.

Чтобы это понять, не нужно было быть индейцем — на обеих тропах виднелся конский навоз. Значит, рудник снова был открыт; опять деятельность колдунов, или просто совпадение?

— Я очень хотел бы знать, что здесь происходит, — сказал Уолли. — Это работа тех типов в капюшонах? Если так, то что они тут добывают? Что перевозят туда и обратно по этой дороге — и знает ли об этом гарнизон в Аусе?

Он на мгновение задумался.

— Как далеко до рудника?

Юноша пожал плечами.

— Думаю, далеко, милорд, но я не знаю.

Уолли поколебался и затем решил рискнуть.

— Давай, адепт. Поезжай как можно быстрее, но будь осторожен. Я же пока немного исследую другую тропу.

Такая ответственность! Радостно улыбаясь, Ннанджи стукнул себя кулаком в грудь. Уолли повернул свою лошадь на дорогу к руднику и встретил сопротивление у первого же поворота. В конце концов ему удалось убедить животное, что воин-Седьмой превосходит рангом простую клячу, неважно, насколько упрямую, и заставить ее перейти на изнурительную рысь. Дорога была столь же узкой и извилистой, как и та, по которой они ехали, и ему постоянно досаждали мухи.

Оставить Ннанджи за главного было рискованно. Если он наткнется на караван колдунов, его реакция, с точки зрения Уолли, могла оказаться неразумной. Более того, было маловероятно, что в итоге сам Уолли получит какую-либо полезную информацию. В лучшем случае он мог лишь надеяться найти какие-либо признаки того, что именно добывают на руднике — скажем, что-нибудь просыпавшееся из переполненного фургона. Однако смена обстановки и одиночество давали желанный отдых. Он решил ограничиться четвертью часа, а затем вернуться.

Он нашел значительно больше, чем предполагал. Сначала он не видел ничего, кроме деревьев; поворот направо сменялся поворотом налево, подъем — спуском; сплошные кусты, камни и корни. В тот самый момент, когда он решил, что пора возвращаться, он достиг края бывшего лавового потока. Лес неожиданно кончился, открывая пространный вид на голую долину из черного камня. Холм на дальней ее стороне тоже был голым, вероятно, сожженным лавой, и дорога, спускавшаяся по нему, была отчетливо видна… и ею пользовались.

Уолли поспешно затормозил лошадь и развернулся, снова скрываясь под пологом леса. Он насчитал три повозки. В рабочей команде, шагавшей позади, было человек тридцать — естественно, рабов — а впереди ехали верхом около дюжины. Они были слишком далеко для того, чтобы увидеть, есть ли у них капюшоны, но они явно были одеты в мантии, и потому могли быть лишь жрецами или стариками… или колдунами. Их мантии были в основном коричневыми, но впереди ехал Четвертый или Пятый, в оранжевой или красной.