Оседлать чародея - Сергей Крускоп Страница 26

Прежде чем стемнело окончательно, Виан успел почти освоиться на драконовой спине. Но тут Змеевна стала плавно снижаться. Как уж она разглядела поляну среди леса, можно было только догадываться, но поди ж ты – стоило земле приблизиться, как верхушки деревьев расступились, пропуская крылатое существо вместе с седоками и расстилая перед ними мягкий травяной ковер. Меж спящими травами поднимались дурманные белые свечи каких-то ночных цветов да кружили, мигая зелеными огоньками, светляки.

Марая почти выплюнула из пасти ремень переметных сум.

– К счастью, ты все-таки не совсем лошадь, – сказала она, – но больше я это во рту держать не хочу.

– Спасибо тебе, госпожа Змеевна, – Виан, оказавшись на твердой земле, повернулся к Марае и низко поклонился: – За стол, за кров да за помощь.

– Не за что, юноша, – эти слова произнес громадный змей, но Виан словно воочию увидел искреннюю улыбку на лице Мараи-женщины.

– Спасибо, Мара, за гостеприимство.

– Заходите, как в обратный путь двинетесь, – сказала Змеевна. – А ты, Лазаро, заходи в любое время, когда перестанешь быть лошадью.

– На обратном пути не получится, а потом… – начал было Лазаро, но Змеевна, всколыхнув травы порывом ветра, уже взмыла в ночное небо.

Виан увидел, как огромная крылатая тень на миг погасила звезды, а затем змей растворился в темноте.

Несмотря на отдых у Марай Змеевны, до места они добрались только к исходу восьмого дня. Виан уже начал было роптать, обеспокоенный тем, что не остается – да что там, не осталось уже времени не только на поимку чудо-птицы, но и на обратный путь.

– Не переживай, – успокоил его конек, весь день пребывавший в молчаливой сосредоточенности. – Обратно я тебя мигом домчу! И глазом моргнуть не успеешь. Так что нам главное здесь управиться.

– Как это «мигом»? – не понял парень. – А что ж мы сюда ноги больше седмицы стаптывали?

– Не во всякое место можно попасть быстро, – отозвался конек. – Потом объясню, коли охота будет. А сейчас о другом думай. Сказал «мигом» – значит, мигом.

Покинутый еще утром большак остался далеко слева, и теперь они шли по сумрачной и постепенно сужающейся тропе. Виан бросал по сторонам косые взгляды, но не мог решить: то ли тропу окружили стеной поросшие лишаями и увитые ползучими растениями скалы необычной формы, то ли обступали громадные замшелые деревья. Как ни странно, в этом сумрачном коридоре, где, казалось бы, дух человеческий должен чувствовать себя угнетенным, Виану вдруг стало легко и спокойно. Тяжкие думы о том, что они непременно опоздают и что из этого может приключиться, словно отошли на задний план, частично развеявшись. И никакой страх из тех, что охватывает и в темном лесу, и в мрачном ущелье, тоже не прицепился. Парень почувствовал, что конек, конечно, прав: главное – его слушаться.

– Не страшно? – поинтересовался Лазаро. Виан готов был поклясться, что конек удовлетворенно усмехается.

Какой бы ни была природа стен, сжавших меж собой тропу, они почти совсем скрыли и погасили низко стоящее солнце. Поэтому уже успевший привыкнуть к полутьме Виан невольно зажмурился, когда тропка неожиданно вывела их на обширную поляну, по краям заросшую густыми папоротниками. Вечернее солнце заливало всю поляну и окружающие деревья и скалы мягким медовым светом, и в первый миг создавалось впечатление, будто все кругом изваяно из бронзы, золота и того полупрозрачного камня, что попадается на побережье к западу от Угорий.

– Где это мы? – спросил парень, невольно перейдя на шепот и оглядываясь вокруг.

– На месте, – кратко отозвался Лазаро, затем, помолчав, добавил: – Там, куда достаточно часто прилетают фениксы.

– Достаточно часто? – переспросил Виан. – То есть они могут и не прилететь ни сегодня, ни завтра?

– В течение лета они здесь бывают практически каждый день. То есть каждое утро, – успокоил его конек. – Фениксы ведь необычные птицы. Там, где они живут, всегда есть поблизости какой-либо священный источник, и они стараются пить только из него.

Виан уже заметил ручеек, пересекавший поляну и почти полностью скрытый от глаз пышно разросшимися папоротниками, похожими на бьющие из-под земли зеленые фонтаны. Слева от того места, где оборвалась тропа, слышалось переливчатое журчание: там полускрытый кустами источник вырывался из трещины в скале и падал в глубокую каменную чашу.

Горбунок, скинув поклажу на не покрытый папоротниками клочок земли под деревом, отправился к источнику и с удовольствием напился.

– Иди и ты попей, – сказал он Виану, – не пожалеешь. Это очень полезная вода: от нее нельзя заболеть, ею невозможно ни подавиться, ни простудить горло; в ней, я думаю, даже невозможно утонуть…

– А почему источник – священный? – поинтересовался парень, подходя и заглядывая в каменную чашу. Явно, кстати, не природную, а вполне рукотворную, хотя и древнюю.

– В нем содержится природная магия, – пояснил Лазаро. – Любой способный чародей, напившись вдоволь из такого источника, мог бы натворить поистине невероятных дел. В прежние времена такие ключи считали даром богов и объявляли священными. Этот когда-то звался источником Эшты, великой богини.

Конек, договаривая это, потянулся, распрямляя спину после целого дня пути, и тут заметил, что Виан смотрит куда-то мимо него.

– Ты чего? – удивленно поинтересовался Лазаро.

– Там… – потрясено откликнулся парень, – там женщина стоит. И на нас смотрит!

По крайней мере, Виану так казалось. Женщина словно бы собиралась выйти на поляну, раздвинув занавесь ползучих стеблей рядом с источником, да в последний момент остановилась. Парень никак не мог понять выражения ее лица: то благожелательного удивления, то хозяйской деловитости, то безбрежного спокойствия.

– Это статуя Эшты, – сказал горбунок, – ее изваяли более тысячи лет назад. Уж и народа того нет, к которому принадлежал скульптор, а статуя цела…

Теперь уже и Виан рассмотрел, что перед ним действительно статуя, изваянная с редкостным мастерством. Нынешние камнерезы да резчики по дереву, хоть бы и те, что украшают царские терема, нипочем бы такую не создали! Присмотревшись, парень увидел, что у ног богини, обвив их хвостом, стоит кошка.

– Это хорошо, что ты ее увидел и разглядел, – заметил конек, – Эшта показывается не всем и не всегда. Что ты делаешь?

Повинуясь внезапному порыву, Виан отрезал ломоть от начавшей уже – увы! – черстветь краюшки, намазал его топленым салом и сложил с поклоном к ногам богини. Подумал – и присоединил к подношению чудной и необычный цветок, сорванный вскоре после того, как они покинули тракт.

– Ты еще кровь отвори и окропи ею алтарь! – покачал головой конек.

– А почему она великая? – поинтересовался Виан.

– Эште приписывали создание неких священных текстов, якобы содержащих истину о природе вещей и мира. Впрочем, кто только из богов не создавал подобные предвечные писания!