Перевал - Кир Булычев Страница 26

А следы отца, хоть и были вещественны и очевидны, почему-то не произвели на Олега такого впечатления, как встреча с самим собой. Это случилось потому, что отца в тот момент, когда корабль разбился, не было. Он ушел раньше. Он ушел на вахту, прибрав за собой, когда мать и Олег спали, — отец был аккуратным человеком, не терпел беспорядка. Его книги стояли в ряд на полке, за стеклом, его вещи висели в стенном шкафу… Олег вынул из шкафа форму отца. Наверное, он не надевал ее на корабле, форма была совсем новая, синяя, плотная, с двумя звездочками на груди, с тонким золотым лампасом на узких штанах. Олег вынул ее из шкафа и приложил к себе — мундир был немного великоват. Тогда Олег надел его поверх своей куртки, и он стал впору, только пришлось чуть подогнуть рукава. Штаны он завернул снизу. И это было удобно. И в этом не было неправильности. Ведь если бы отец жил в деревне и ходил в этой форме, он разрешил бы Олегу иногда надевать ее.

Теперь корабль окончательно принадлежал Олегу. Даже вернувшись в лес, он всегда будет тосковать по кораблю и стремиться обратно, сюда, как стремится Старый и как стремился Томас. И в этом тоже не было ничего плохого, в этом была победа Старого, который не хочет, чтобы те, кто растет в деревне, стали частью леса. Теперь Олег окончательно понял, о чем думал Старый, и слова его приобрели смысл, осознать который можно было только здесь.

Олег догадался откинуть крышку стола, и там, с внутренней стороны, оказалось зеркало. Олегу приходилось видеть свое отражение в тихом пруду и в маленьком зеркальце, которое Кристина берегла, как самую главную ценность. Но в большом зеркале он не видел себя никогда. И, глядя на себя, он осознавал раздвоение, но это раздвоение не было противоестественным ведь там, за открытой дверью, только что был он, Олег, годовалый, он даже не допил молоко. А теперь он стоит перед зеркалом в мундире отца. Хоть сейчас совсем не похож на отца, потому что его лицо обморожено, обветрено, обтянуто темной кожей, с ранними морщинами от недоедания и жестокого климата. Но он все-таки вырос, вернулся, надел мундир и стал членом экипажа корабля «полюс».

В письменном столе Олег нашел записную книжку отца, половина страниц в ней была чистой, не меньше ста пустых белых листиков, целое сокровище для Старого — можно будет учить ребят, рисуя на бумаге разные вещи, чтобы они видели и понимали, потому что им надо будет, как подрастут, обязательно вернуться к кораблю. И еще он нашел там несколько объемных цветных картинок, фотографий с видами земных городов, и тоже взял с собой. Некоторые другие вещи были непонятны, и их Олег трогать пока не стал — он понимал, что возвращение к поселку будет трудным. Но одну вещь он взял, потому что сразу догадался, что это такое, и понял, как будет счастлив Сергеев и как будет счастлив Вайткус, который рисовал ему эту вещь на влажной глине и много раз повторял: «Я никогда не прощу себе, что никто из нас не взял бластера. Ни один человек». «Ты зря казнишься, — отвечал Старый, — для этого надо было возвращаться на мостик, а там была смертельная радиация». Оказывается, бластер лежал у отца в столе.

Рукоять надежно легла на ладонь, холодная, тяжелая рукоять.

И чтобы проверить, есть ли в бластере заряд, он направил его на стену и нажал спуск — из бластера вылетела молния и опалила стену. Олег зажмурился, и еще с минуту после этого в глазах прыгали искры. И Олег вышел в коридор с бластером в руке. Теперь он был не только хозяином корабля, теперь он получил возможность говорить с лесом не как проситель нас не трогайте, нас не трогайте…

В коридоре Олег остановился в раздумье. Хотелось пойти в навигационный отсек или в узел связи, но разумнее вернуться на склад, потому что если Дик с Марьяной пришли туда, они будут волноваться.

Олег быстро прошел обратно, но склад был пуст. Никто туда не заходил. Ну что ж, пойдем, разбудим. К тому же, хоть Олег в этом себе не признавался, хотелось показаться им в мундире космонавта, хотелось сказать: «Вы проспите все на свете. А нам пора улетать к звездам…»

Олег не тушил факела даже в освещенном коридоре, на этот раз он пересек ангар напрямик, путь оказался куда короче, чем вчера, — он уже привык к кораблю. Впереди показался яркий свет — люк наружу был приоткрыт. Они его забыли закрыть. Хотя это здесь неважно, на такой высоте в снегу вряд ли водятся звери — что им тут делать?

Олег зажмурился и постоял так с минуту, пока глаза привыкали к солнечному свету. Солнце стояло высоко, ночь давно прошла. Олег раскрыл глаза. И испугался.

Никаких следов Дика и Марьяны — снег за ночь сравнял и сгладил вчерашние следы — снег без единого темного пятна.

— Эй! — сказал Олег. Негромко. Тишь стояла такая, что страшно было ее разбудить.

И тут же Олег заметил, как что-то белое зашевелилось метрах в двадцати от корабля, в его округлой тени.

Там был невысокий пологий снежный холм. И зверь, белый, почти сливающийся со снегом, какого раньше Олегу не приходилось видеть, похожий на ящерицу, только мохнатую, длиной метра в четыре, осторожно, словно боясь спугнуть добычу, разрывал этот холм. Олег как зачарованный глядел на зверя и ждал, что будет дальше, — он не связал белый сугроб с ночевкой Дика и Марьяны, и даже когда лапы зверя разгребли снег и там показалось темное пятно покрывала палатки, он все равно стоял неподвижно.

Но в этот момент проснулся Дик, он сквозь сон услышал, как ворочается над ними зверь, и его нос уловил чужой опасный запах этого зверя. И Дик, выхватив нож, рванулся из-под палатки, но запутался в одеялах. Олегу показалось, что снежный сугроб внезапно ожил, взметнулся вверх столбом снега, ожившей, рвущейся наружу кучей шкур, а зверь, ничуть не испуганный этим взрывом, а наоборот, убедившийся в том что не ошибся, раскапывая добычу, сцапал когтистыми лапами комок шкур и старался придавить к земле, придушить, рыча и радуясь добыче.

Олег — лесной житель, нащупывал рукой у пояса нож и примеривался для прыжка, глазами уже пытаясь угадать, где у этого белого зверя уязвимое место, куда надо вонзить нож, а Олег — житель корабля и сын механика, вместо ножа выхватил бластер, но стрелять отсюда, сверху, издали не стал, а спрыгнул в снег и бросился к зверю, сжимая в руке оружие. Зверь, увидев его, поднял морду и зарычал, отпугивая Олега, видно, приняв его за конкурента, и тогда, уж без опаски попасть в Дика, Олег остановился и всадил в оскаленную морду заряд бластера.

Пока Дик с Марьяной, пообедав и обойдя корабль, стаскивали к выходу то, что надо взять с собой, Олег забрался на самый верх, в навигационный отсек. Он звал Дика с собой, но тот не пошел — ему уже достаточно было добычи. Не пошла и Марьяна — Олег показал ей, где находится госпиталь, и она отбирала лекарства и инструменты, которые описала ей Эгле. А надо было спешить, потому что снова пошел снег и заметно похолодало. Еще день, и из гор не выбраться — снег будет идти много дней, и морозы усилятся до пятидесяти градусов. Так что Олег оказался в навигационном отсеке один.

Он постоял несколько минут в торжественном окружении приборов в центре корабля, создание которого было немыслимым подвигом миллионов умов и тысяч лет человеческой цивилизации. Но Олег не испытывал ни ужаса, ни безнадежности. Он знал, что теперь поселок, по крайней мере для него, Олега, превратился из центра вселенной во временное убежище на те годы, пока корабль не станет истинным домом, пока они не поймут его настолько, чтобы с его помощью найти способ сообщить о себе земле. Для этого надо, старшие тысячу раз обсуждали, восстановить аварийную связь. Пускай не сегодня, пускай через много лет, потому что этому надо научиться. И Олег вошел в радиоотсек, потому что Старый сказал ему, где искать справочники и инструкции по связи, те, которые надо понять прежде, чем умрет Старый и умрет Сергеев, которые могут помочь ему, Олегу, и тем, кто придет вслед за Олегом.