Ураган свершений - Петр Мамченко Страница 25

— Что за глупости! Я же не требую, чтобы ты перестроила весь организм, или, к примеру, научилась бы дышать кожей, как лягушка! Всего лишь остановить кровь и зарастить раны в лёгких! А потом я сооружу ещё одно заклинание, и устроим переливание крови… Волы безрогие, я же не знаю, какие у нас группы крови, не получилось бы только хуже… Значит, заклинание сооружу я, и передам Карвиду, он самый умелый из твоих идиотов, а переливать будем от меня — родители у нас общие, даже если группа крови не совпадает, отторжения быть не должно.

— Оставь эту затею! — Голос Зерионы вновь был командным, решительным, и ему пришлось приложить серьёзное усилие, чтобы не дать ей перевернуться. — Я уже сказала, что всё бесполезно!

— Но всё это реально, просто приложить немного усилий. "Кокон" мне хорошо известен, я ассистировал Восу, кровь перелить не сложнее, чем провести линию связи, Карвиду надо будет просто поддерживать…

— Тупица! — Сестра вновь попыталась подняться. — Не в вас дело, во мне! Не знаю я, как работают лёгкие, и как всё это заживает! Я не смогу, я, а не ты!

Синорус с недоумением смотрел на буйную пациентку. Он боялся, что она вновь потеряет сознание, и вместе с этим — свой последний шанс. А у сестры ещё хватает сил на злость и сопротивление. Ну почему ни одного водного мага нет поблизости, когда они так нужны? Не то, что Сидона или Лития, даже малыш Владимир сумел бы остановить кровотечение. Как можно сдаваться, и даже противиться спасению?

— Не глупи, Зери! Вос ведь готовил нас к настройке, рассказывал о человеческом организме, даже показывал на иллюзиях. Пусть мы и отказались, но знания ведь есть! Хотя бы постарайся!

Зериона повернула голову и неожиданно улыбнулась. И пусть вид был испорчен слишком бледным лицом и испачканными кровью губами, Синорус был благодарен за попытку.

— Ты ведь знаешь, братец, меня всё это никогда не интересовало. Все эти органы, отвлечённые знания… Я хотела летать и сражаться, а всё остальное пропускала мимо ушей. Спасибо, что пытался спасти меня, после всего…

Синорус ничего не успел сделать, аура сестры полыхнула "усилением", его отшвырнуло к стене. Заныл ушибленный локоть, но маг мог думать только о том, что прямо сейчас Зериона собственной аурой рассекла все каналы заклинания, насыщающие её кровь кислородом. А уже через секунду женщина села на кровати и одним небрежным взмахом руки развеяла сложнейшее заклинание, на создание которого он потратил столько сил…

— Я не собираюсь цепляться за жизнь! Не хочу трусливо трястись, латая раны и вливая чужую кровь. Ты ведь знаешь, братец, я никогда не боялась смерти.

Зериона поднялась на ноги, и едва удержала равновесие. И так бледное лицо стало совершенное белым, но все попытки помочь, поддержать, были отброшены одним гневным жестом.

— Я восстала против Гильдии, и создала свою собственную! Я сражалась против огненных мастеров и честно получила свой пояс мастера! Я летала, как птица, и метала молнии, достигла всего, о чём мечтала, и даже того, о чём не смела мечтать!

Жестокий приступ кашля прервал речь женщины, и только через минуту она смогла продолжить, тише и не так напористо:

— И даже моя последняя мечта исполнилась… Я бросила вызов наставнику! Я сражалась с Восом. На равных! В полную силу, в ярком небе над замком! Без сомнений и без пощады! И победила… Подло, поставив под удар всё, что ему дорого. И приняла его ответный удар… Я не жалею! На несколько биений сердца, совсем недолго, я была сильнейшей! Величайшей в этом мире. И больше ничего мне не надо…

Следующий приступ был ещё более жестоким, Синорусу казалось, что это он содрогается от страшного кашля и ощущает всю терзающую боль, это его лёгкие разрываются на куски. Но странное оцепенение мешало ему хоть как-то вмешаться, попытаться сделать хоть что-нибудь. Такой сестру он ещё не видел — величественной, бесстрашной, исполненной неподдельного достоинства. Убийственно красивой. И не смел разорвать это смертельное очарование.

— Оказывается, мне не нужна была власть. Ни над Фаргоном, ни над людьми. Только над одним человеком, над наставником. И пусть я не смогла победить его, как женщина, я сумела кое-что, как маг. И больше не могу его ненавидеть. Ведь Вос дал мне силу и подарил небо.

Медленно, как во сне, женщина опустилась на кровать, раскинув руки и глядя вверх. Присутствующие разом бросились было к ней, но были остановлены слабеющим голосом.

— И я не буду умирать, цепляясь за каждую каплю крови…

Аура умирающей вдруг пришла в движение, медленно и мучительно разворачиваясь, образуя знакомую всем структуру крыльев.

— Что она творит, ведь любое усилие сейчас… — Синорус безнадёжно махнул рукой, не в силах закончить фразу.

— Может, надо перевернуть, она же кровью захлебнётся! — Неуверенно протянул кто-то из учеников.

— Я в небо упаду, чистое, даже больно глазам

и никого надо мною, как птица, и только

я одна, я лечу, я стремлюсь к небесам,

и поют мои крылья…

Голос Зерионы затих.

Синорус сел прямо на пол, там, где стоял, и закрыл глаза ладонями, не в силах смотреть, как медленно рассеивается её аура. И было невыносимо мучительно думать, что она так и не смогла закончить последнюю фразу. И он уже никогда не сможет записать последние, неуклюжие и трогательные стихи сестры. Никому не интересные, ломкие строки, которыми она делилась только с ним.

Тишина. Благословенная тишина, лучший друг учёного, поэта или просто человека, не привыкшего делиться своей бедой. Лишь шаги редкого посетителя можно было услышать в замковых подвалах. Здесь, ниже кладовых и темниц, редко бывали люди. Суеверные слуги предпочитали не забредать к "корням камня", а для господ здесь не было ничего интересного.

Синорус шёл очень осторожно, хотя пол здесь, как и везде, был в достаточной мере ровным, лишь чуть шероховатым, чтобы не спотыкаться и не скользить. Но таков обычай живых — в присутствии мёртвых всё делать тихо и осторожно, вполсилы, как будто опасаясь оскорбить их или пробудить.

Маг вспоминал. Хорошее и плохое. Совместное ученичество, в Гильдии и у Воса, совместные проказы и планы на будущее, редкие, но болезненные ссоры. Острая, нестерпимая боль сменилась какой-то глухой тоской и странным онемением, как будто жестоко вырвали кусок души.

Он плохо помнил то, что происходило сразу после смерти Зерионы. Вроде бы, кто-то из её идиотов предложил отомстить за госпожу, а он обвинил их самих. В том, что не отговорили, не подсказали, не предупредили его или не отказались участвовать во всём этом.

Карвид молчал, меченый огрызался, а оставшиеся двое только и могли, что скулить, да вымаливать прощение. Безвольные куклы, утратившие вместе с кукловодом всю свою решительность и достоинство. И он испытал настоящее разочарование, когда осиротевшая четвёрка по его приказу убралась из замка. Может, он и погорячился, но в тот момент Синорус не думал, что в таком состоянии вряд ли справится со всеми недоучками разом.