Гульчатай, закрой личико! - Ирина Боброва Страница 25

– А получилось так: Льгот Нет. Так его, оказывается, зовут! Папочка, а что это значит?

– А это значит, солнце мое, что этому козлу сплошные обломы по жизни положены.

– Не въезжаю, – наморщила лоб Девочка.

– Ну типа… халява наоборот.

– А…

Король Полухайкин, нежно прижав дочку к широкой груди, вышел на балкон и оторопел. Миновав полки Брунгильды, к замку на белой лошади несся Самсон. Его рыжую голову видно было за версту.

– Стой! – кричала Брунгильда вслед, но тщетно – парня ждала скорая смерть. Непобедимая даже прикрыла глаза, чтобы не видеть, как оранжевая голова покатится по залитой кровью земле.

Но вдруг наступила тишина. Брунгильда приоткрыла один глаз, а потом вытаращила оба. Зеленогривая лошадка, что несла Самсона навстречу смерти, превратилась в рослую девушку с зелеными волосами.

И тут стало твориться что-то странное. Корявые деревья сухостойного леса стали оборачиваться людьми, а те, что остались деревьями, распрямились и выпустили нежные листочки. Под деревьями, спеша увидеть солнце, пробивались тонкие травинки, и скоро земля затянулась зеленым ковром. Распустились цветы, раскрашивая зелень яркими разноцветными каплями.

Оборотни принимали свой первоначальный облик. С неба спускались птицы и, ударившись оземь, становились мужчинами и женщинами. Россыпи камней превращались в резвых ребятишек, волки, олени, мыши и прочая непонятно откуда взявшаяся живность стаями неслась к замку. Завидев Акаву, звери падали на землю и вставали уже оборотнями.

Народ шел к своей королеве.

Самсон любовался женой. На ее голове появилась корона, сплетенная из веток вечнозеленого растения и усыпанная большими белыми цветами. С плеч заструился шелковый плащ, такой же изумрудный, как и ее волосы. Белое платье облегало тонкий стан, падало складками к изящным щиколоткам. Босые ноги королевы оборотней еще стояли на сырой от крови почве, но трава скоро не оставила ни одного голого клочка земли.

Замок тоже изменился – башни стали ровными, зеркала в окнах оплели цветущие лианы, а деревянные детали, казавшиеся инородным вкраплением в камень, зазеленели, и скоро весь замок казался частью зеленого холма. Если бы лучи солнца не сверкали, отражаясь от стекол, то его невозможно было бы отличить от окружающей среды.

Самсон стоял рядом с женой. Ему было немного не по себе. Он снова оказался в той ситуации, которую едва пережил много лет назад, когда, заменяя Альберта Ивановича Полухайкина, выполнял обязанности королевского сына и наследника престола. Ему снова грозили корона, королевство и все вытекающие из этого правила этикета, манеры и прочая королевская ерунда.

Лесные оборотни с достоинством кланялись королевской чете и исчезали в недрах зеленой горы, в которую превратился замок.

Брунгильда отсалютовала новой королеве мечом и дала знак трубачу. Тот затрубил отбой, и отряды построились, готовясь отбыть восвояси, но тут из замка вышел король Полухайкин. Он нес на руках окровавленного Гучу.

Когда Альберт вышел на балкон, он сразу посадил дочку на ковер-самолет и строго-настрого наказал Хасану доставить девочку в Рубельштадт.

– Рано еще такой малышке наблюдать жестокие военные сцены, – сказал он Мексике и пообещал по возвращении домой все подробно рассказать.

Потом, несколько минут понаблюдав за событиями внизу, он вошел в комнату. Поскольку война благополучно закончилась и главный злодей сидел у него в кармане, Альберт решил осмотреть замок. Он – походил по комнатам, которые быстро заполнялись лесным народом, и слегка заплутал. С трудом отыскивая лестницы, Полухайкин спускался с этажа на этаж и случайно наткнулся на обезьянник. Сначала он оторопело наблюдал за лохматым клубком, катающимся по полу, потом, увидев в куче звериных тел человека, кинулся на помощь.

И вовремя, так как черт, потерявший много крови в неравном бою, потерял сознание.

Альберт поднял друга на руки и, стараясь ступать осторожно, понес его к выходу.

– Гуча, – выдохнула Брунгильда.

Она выронила меч и побежала. Забыв о войне, о том, что на нее смотрит ее армия, Брунгильда Непобедимая рыдала в голос, не желая поверить, что никогда больше не услышит мужа, не окажется в его сильных объятиях, а на полянке в саду появится еще одна могила.

– Гученька! – закричала она, впервые в жизни испытывая панический страх.

– Тихо ты, – остановил ее Полухайкин, и, понимая, что сейчас испытывает Брунгильда, успокоительно проговорил: – Жив он, так, вырублен немного, но не жмурик, в натуре, не жмурик!

Практичная Марта, увидев, что с ее собственным мужем все в порядке, уже несла перевязочный материал. Она быстро наложила повязки, зашила те раны, что требовали штопки, а остальное доделала подоспевшая Гризелла. Ведьма пошептала, останавливая кровь. Общими усилиями раненый был замотан бинтами и стал похож на мумию – из-под повязок был виден только кончик носа.

Гризелла вовсю костерила Тыгдынского коня, обзывая его рухлядью и тихоходом. Она, привыкшая к передвижению по небу и к большой скорости, которую развивала метла, как ни злилась, не смогла заставить упрямого Тыгдына скакать быстрее. Тот, боясь сломать ногу, двигался не только осторожно, но и медленно.

Тренированная Брунгильда бережно подняла мужа и, не доверяя никому драгоценную ношу, аккуратно взобралась на коня. Она так и ехала до самой Крепости – прижимая его к груди.

– Бруня, – прошептал Гуча, на минуту приходя в сознание, – Бруня, я что, опять тебя победил?

– Нет, сегодня ты победил обезьян. Мне Альберт рассказал – это было труднее, чем тот бой, пятнадцать лет назад. Ты герой! Такую битву выдержал! – Брунгильда нахмурилась и добавила; – Вот только не пойму – зачем?!

Но Гуча снова потерял сознание. Брунгильда повернула голову и наткнулась на ободряющий взгляд Гризеллы. Ведьма отправилась с ними, чтобы в любой момент оказать помощь.

Обоз Марты и короля Полухайкина давно свернул на дорогу, ведущую в Рубельштадт.

Прекрасная Гуль-Буль-Тамар, получив известие о том, что вода вернулась в колодцы благословенной Фрезии, сразу потеряла интерес ко всему и направилась домой, во дворец. Таксисты потянулись следом длинной вереницей. Скоро воздушный караван стал напоминать клин перелетных птиц, исчезающий в небе.