Оракул - Кэтрин Фишер Страница 25

Она услышала его за Утренним Ритуалом. Голос исходил не от статуи юного Бога; его мраморные губы не шевельнулись, а мрачная улыбка не обратилась к ней. Голос прозвучал в ее голове: «Как же долго ты меня искала!»

Голос был тихий, усталый, словно жалоба обиженного ребенка.

Мирани облизала внезапно пересохшие губы, настороженно застыла, украдкой взглянула на Гермию. Но Гласительница ничего не слышала.

И вот сейчас, когда она шла по террасе принимать послеобеденную ванну, голос зашептал снова. Мирани остановилась, сжимая в руках чистый белый халат.

«Мирани».

Из сводчатых ниш глядели на море красивые неподвижные лица давно умерших Гласительниц древности. Даже в разгар полуденной жары мраморный пол под босыми ногами оставался прохладным...

— Я здесь, — прошептала она.

«Не бойся меня. Я тебя не обижу».

— Я знаю. Ты уже говорил. — Ее голос звучал хрипло; она в тревоге обернулась. Терраса была пуста, все двери закрыты.

«Я ищу дождь, но не знаю, где они его держат. А Богу положено знать, правда? Ты знаешь, Мирани?»

Она покачала головой. Туника прилипла к спине.

— Послушай. Они тебя нашли? Они вышли в путь вчера ночью...

"Кто — они?"

— Музыкант...

«Орфет!»

И больше ничего. Только имя, как радостный шепот узнавания. Орфет.

Открылась дверь. На террасу удивленно выглянула Ретия; Мирани тотчас же зашагала дальше, спустилась во внутренний двор, где в тени оливковых деревьев скрывался бассейн, полный чистой, сверкающей морской воды. Двадцать служанок каждый день опустошали и наполняли его, таская тяжелые ведра по узкой тропинке на склоне обрыва. На поверхности воды ароматным ковром плавали белые лепестки гибискуса. Она сбросила тунику, скользнула в теплую воду, выплыла на середину бассейна, обернулась. Из Нижнего Дома вышли Крисса и Иксака. Они весело подпихивали друг друга локтями, спорили о чем-то, хихикали. Из-за горшков с розовыми цветами холодно смотрела Ретия. По спине Мирани пробежал знакомый холодок ужаса. Придется говорить с ними, снова изображать робкую серую мышку, тогда как глубоко внутри — она это чувствовала — у нее таится кто-то совсем другой.

И еще она осознала, что ей не нужно ходить к Оракулу, чтобы слышать Его. Оракул был здесь. Она сама стала Оракулом...

Крисса подбежала к бассейну и с громким визгом плюхнулась в воду, взметнув тучу брызг; вода заходила ходуном, выплеснулась через край на каменные плиты двора. Мирани лениво перевернулась на спину. В ослепительно синем небе сияло солнце. Она подумала о Сетисе и Орфете, затерянных в пустыне, и погрузила лицо в воду. Когда она вынырнула, к волосам прилипли белые лепестки. Музыкант необуздан, непредсказуем, его мстительный замысел — убить Аргелина — внушал ужас. А Сетис... Можно ли ему доверять? Она нахмурилась. Почему она вдруг решила, что нельзя?!

Крисса подплыла ближе.

— Осторожнее, — прошептала она.

— Что?

Девушка откинула назад мокрые волосы. Ее лицо стало серьезным.

— Они что-то замышляют. Ретия целыми днями секретничает с Гермией. Вчера я видела, как Аргелин вошел в Храм и сидел вместе с Гласительницей на балконе. Они смеялись и сидели слишком близко друг к другу.

Мирани снова легла на спину и поплыла, беспечно болтая ногами.

— Всем известно, что она от него без ума. Мне-то какое до этого дело?

— Потому что ты Носительница...

Крисса шлепнула ладонью по воде, взметнув фонтан лепестков. Приблизила лицо к Мирани, прошептала:

— Ты изменилась. И я знаю, Мирани, ты что-то замышляешь, что-то тайное. Может, другие и не понимают, но я-то заметила. И Гермия, она тоже знает. Она следит за тобой на Ритуале, за трапезой — я видела. Сегодня днем, когда мы были в театре, она не смотрела спектакль. Из-за веера следила за тобой.

В горло попала соленая вода; Мирани закашлялась.

— Просто спектакль был скучный, — тихо сказала она.

Крисса сверкнула глазами.

— Да что на тебя нашло! Я просто стараюсь предупредить тебя...

— Знаю. Спасибо. Но послушай, Крисса, все в порядке, правда. Ничего не происходит. Просто Ретия исходит злобой. Ты же ее знаешь...

Крисса, казалось, была уязвлена. Некоторое время она хранила молчание, лишь солнечные блики весело играли на воде. Потом сказала:

— Я всегда считала тебя подругой, Мирани. — И отплыла.

* * *

Сетис сжал кулаки; он сдерживал изумление, как будто оно было живым существом, рвущимся на волю.

— Говори тише. Вытащи его отсюда, — прошептал он.

Потом обернулся и громко сказал:

— Отведите его к остальным. — И бодро зашагал к собравшимся на площади селянам.

Ему нужно было привлечь к себе их внимание и в то же время постараться сохранять спокойствие. Поэтому он с ходу назвал нелепо низкую цену:

— Семьдесят золотых... За всех!

— Сто пятьдесят.

Сетис издевательски расхохотался. Старейшина ухмыльнулся, обнажив кривые зубы, и указал на один из темных дверных проемов.

— Давай уйдем с солнцепека, господин. И поговорим.

Сетис взглянул на Орфета. Тот уже пришел в себя, вид у него был мрачный и грозный.

— Очень хорошо, — Сетис хотел, чтобы его услышала вся деревня. — Мой... партнер подготовит мальчиков в путь.

— В путь?! Нет, господин, только не нынче вечером — Старейшина протестующе всплеснул руками. — Вы нас обидите! Темнота спускается, а вы, наши гости, должны подкрепиться и переночевать у нас в деревне. Завтра спозаранку, по холодку, и отправитесь.