Где ты теперь? - Юхан Харстад Страница 25

Сколько я пролежал на лавочке? Не знаю. Может, несколько часов. Откуда-то извне до меня доносился шум автомобиля, он сначала усилился, затем стало слышно, как автомобиль сбавил скорость и затормозил. Я слышал, как дверца открылась и снова захлопнулась.

Кто-то окликнул меня. Слов я не разобрал. Меня вновь окликнули, и понадобился же я кому-то, кому-то хотелось, чтобы я ему ответил, но сказать мне было нечего, поэтому я отвернулся, уткнувшись лицом в стену. Но свет фар от этого не исчез — он отражался в стеклянных стенах автобусной остановки и слепил мне глаза, а потом его на миг что-то заслонило, кто-то тронул меня за плечо и заговорил, но я ничего не понимал, вообще ни слова.

Человек повторил.

Я не реагировал. Он вновь потрогал меня за плечо. Я неохотно развернулся на лавочке — прямо надо мной склонился высокий светловолосый мужчина лет сорока, одетый в теплый шерстяной свитер.

Он что-то говорил, но понимал это только один он.

— Чего?

Он сменил пластинку и заговорил по-датски:

— С тобой все в порядке?

— Чего?

— С тобой все в порядке?

Я понятия не имел, все ли со мной в порядке. Нет, не все.

— Помочь тебе встать?

Я поднялся, теперь я сидел перед ним на лавочке, положив на колени пакет, будто ребенок, который, возвращаясь из школы, опоздал на последний автобус и хочет, чтобы ему хоть как-нибудь помогли. Человек стоял передо мной, раздумывая, что делать дальше.

— Ты куда едешь? — спросил он.

— Не знаю, — ответил я.

— Ну, тогда откуда ты едешь?

— Не знаю.

Он тяжело вздохнул — как будто сожалел, что притормозил здесь, или что такое случалось с ним каждый раз, когда он куда-нибудь ехал, или, например, ему приходилось убирать с дороги овцу.

— Ты турист?

— Да.

— Может, ты живешь в гостинице в Торсхавне?

— Нет… не знаю.

Начал ли он проявлять нетерпение? Может, и так. Он стоял под дождем. У него намокли волосы.

— Так ты здесь один?

Я на секунду задумался. Напрягся. Рука заныла.

— Нет, — ответил я, — с друзьями. Я… они… я не знаю, где они.

— Если хочешь, я отвезу тебя в порт.

— Спасибо, не надо.

— Ты так и будешь здесь лежать?

— Да.

— Но так же нельзя.

— Нельзя.

Затем я опять опустился на лавочку и, прикрыв глаза, отвернулся от него. Но я так недолго пролежал. Меня начали трясти, и это вновь оказался он, он опять поднял и усадил меня. Мои брюки были в крови. Изо рта текла слюна. Выглядел я не особо привлекательно.

— Знаешь что, поехали со мной, — сказал мужчина.

Ехать мне не хотелось.

— Со мной все в порядке, — промычал я, — я и сам отлично справлюсь.

— Непохоже на то, — ответил он, показав на мою руку, — пошли. Поедешь со мной, пока не утонул тут.

Протянув лапищу, он схватил меня за здоровую руку, поднял на ноги и поволок к машине, усадил на сиденье и положил пакет мне на колени. Я засунул руку в карман. На минуту я подумал, что, может, отдать ему все деньги и попросить отвезти меня отсюда, в гостиницу, домой, куда угодно. Но рука моя шевелиться не хотела, и я положил ее обратно на колени.

— Хавстейн, — сказав это, он взял мою руку и потряс.

— Иззз… извини?

— Хавстейн Гардалид.

По-моему, я ответил: «Матиас».

Потом он завел машину, проехал через долину, а затем свернул направо, мы ехали вдоль моря, через деревни и однообразный пейзаж, в машине играло радио, оно тихо говорило на непонятном языке, а в перерывах я слышал песни, которые когда-то напоминали мне о каких-то вещах и событиях.

Большую часть времени я проспал, а когда просыпался ненадолго, сидел, глядя в окно на дороги, лениво петляющие вокруг холмов, на машины, быстро проносящиеся мимо, и на приближающийся свет фар, и слушал шум двигателя, музыку, тихо доносящуюся из автомагнитолы, тихий шепот песенок кантри и этого Хавстейна, подпевающего не в такт. Тэмми Вайнетт.

Мы остановились, и я проснулся. В окна бил свет, по стеклу стекала вода, я выпрямился, и вот так вот наступил день первый. Он сам дождливым не был, просто с остатками вчерашнего ливня. Я по-прежнему мерз и так и не высох, волосы прилипли ко лбу, а во рту стоял привкус тошноты. Я взглянул на часы в машине: десять минут десятого. Где мы находились, я не знал. Вообще даже никаких идей не возникало. Воздух был необыкновенно чистым. Открыв окно, я высунул голову наружу, в плавные потоки кислорода, потом вылез целиком, ухватившись руками за мокрую крышу, — весь мир залило водой, и мне было все равно, где я, я вдыхал и вдыхал свежий воздух. Мне немного полегчало, я чувствовал себя лучше, чем вчера, чем когда-либо вообще, насколько я помнил. Я отстегнул ремень, открыл дверцу и осторожно ступил на асфальт. Я стоял. Ни больше ни меньше. Я не падал. Рядом была автозаправка, в глаза мне светило солнце, а из заправки выходил человек по имени Хавстейн, он шел по направлению ко мне, потом махнул мне рукой, и я махнул в ответ, но моя рука оказалась более вялой.

— Привет.

— Привет.

Он купил хлеба, газировки и молока, продукты первой необходимости. Я прислонился к машине, а он указал мне на еду, сложил пакеты в багажник, захлопнул его и, обойдя машину, подошел ко мне.

— Доброе утро, — сказал Хавстейн.

— Привет.

— Посмотри вокруг, — сказал он.

Развернувшись на триста шестьдесят градусов, я огляделся. Прямо как на открытке.

— Эйстурой, — сказал Хавстейн.

— Угу, — ответил я.

— Есть хочешь? Или может, кофе? Я бы выпил кофе.

Мне ничего не хотелось.

— Давай.

— Пошли.

— Угу.

Я зашел вслед за ним в здание автозаправки, мы прошли через магазин и подошли к самой дальней двери. За ней оказалось маленькое грязноватое кафе с коричневыми пластмассовыми стульями и столами и занавесками в стиле семидесятых, пропитанными табачным дымом и дорожной пылью. Кроме нас в кафе была только женщина средних лет, одетая в красный фартук, когда мы вошли, она стояла в ожидании за стойкой. Хавстейн поздоровался с ней, а потом меня посадили на стул и сунули в руки чашку кофе.

— Вот, пожалуйста.

— Спасибо.

Мы долго сидели молча. Хавстейн откинулся на спинку стула.