Милость Келсона - Кэтрин Куртц Страница 25

…даруй боящимся Тебя знамя, чтобы они подняли его ради Истины…

Псаломы 59:4

Поспеть за семнадцатилетним королем было непросто даже тем, кто был куда моложе Арилана. Несмотря на то, что Келсону удалось проспать лишь ненамного дольше, чем остальным, участвовавшим в их ночной работе, при первых лучах солнца он был уже на ногах, наблюдая за тем, как во дворе замка собирается отряд Дункана, и не прошло и часа, как он уже сообщил своим заспанным советникам, что уже ждет их за столом.

Это, правда, был не стол, за которым обычно собирались советники короля, а обычный обеденный стол в главном зале замка – Келсон, который все еще рос, в последнее время редко пропускал время завтрака – но этим утром он, казалось испытывает какое-то извращенное удовольствие от зевков и измученных лиц государственных мужей, многие из которых даже не скрывали своего раздражения тем, что их разбудили столь рано.

Один только Найджел, казалось, соответствовал королю по настроению и свежести – что немало удивило Моргана и Дункана, знавших, через какие испытания Найджел прошел всего лишь несколько часов назад. Даже Дугал, который был моложе Келсона почти на два года и не был столь сильно вовлечен в ночной ритуал как остальные, оперся локтями о стол и время от времени подпирал руками подбородок, одновременно завтракая и слушая короля. Дугал давно ждал этого дня, ведь сегодня в полдень он, вместе с Дунканом и несколькими своими сородичами, должен был отправиться на север, к ожидавшим их ополчению клана МакАрдри и кассанской армии.

Морган, задержавшись вместе с Дунканом в углу двора, где собралась свита герцога, разглядывал короля и принца. Дугал ушел к своим приграничникам, а оба Халдейна, одетые этим утром в фамильные пурпурные одежды, проводили смотр конных солдат. Принц-регент проходил мимо солдат с непринужденным изяществом, которое в прежние времена отличало его брата, а теперь – и Келсона, и даже, с разрешения Келсона, перекинулся шутками с суровыми приграничниками Дугала.

– Боже, а он неплохо держится, – прошептал Морган. – Временами он похож на Бриона в саые удачные времена. Думаю, что если бы он приказал, солдаты с радостью отправились бы даже в ад.

– Не сомневаюсь… но надеюсь, что Господь смилуется, и им никогда не придется сделать это, – согласился Дункан, поддергивая отвороты перчаток с вышитым на них спящим кассанским львом. – Кстати, он, похоже, неплохо перенес эту ночь. Можно подумать, что он проспал всю ночь – чего я никак не могу сказать о себе. Как ты думаешь, Келсон снял с него усталость магией?

Морган пожал плечами и, улыбнувшись, снова обратил внимание на Келсона, разглядывавшего новое боевой знамя, которое разворачивали Дугал и Джодрелл.

– Не знаю. Может быть и снял. Интересно будет посмотреть, чему Найджел сможет сам научиться за это лето, когда здесь не будет ни тебя, ни Келсона, ни меня. – Он вздохнул. – Очень непривычно осознавать, что ты с Дугалом будешь на севере, а не рядом с нами.

– Да. Дай Бог, чтобы мы поскорее победили в этой войне и снова встретились.

Он не стал – как и Морган – поминать вероятность событий, мысли о которых всегда посещают воинов, хотя бы и тайком, задевая очень сокровенные струны в их душах: кто-то из тех, кто в этот прекрасный весенний день отправится в поход, уже никогда ни с кем не встретится, во всяком случае, в этой жизни. Это была «данность», о которой никто из солдат никогда не говорил, чтобы не накликать на себя беду. Дункан, как епископ, мог бы конечно высмеять эти предрассудки, но «военная» часть его души требовала быть осторожным. Сейчас он был воином – и в одежде, и в мыслях.

На нем не было ни сутаны, ни ризы, и ничто в его снаряжении не говорило о его епископском сане. Простое серебряное распятье, висевшее под воротом его доспехов, вполне могло принадлежать любому достаточно набожному человеку, а его епископский перстень был скрыт вышитыми перчатками. Поверх обтягивающих штанов оленьей кожи и высоких, по колено, сапог Дункан одел кожаное полотнище, покрытое стальными бляшками, края которого были обшиты полоской ткани цветов клана МакЛейнов, а на левой стороне груди у него была вышита шелком эмблема МакЛейнов. Скрещенные меч и пастырский посох могли послужить намеком на его двоякий статус, но только на очень близком расстоянии.

Шлем более явно подтверждал его двойной титул: по кругу шла герцогская корона, чуть выше уровня глаз на шлеме был выдавлен крест; но шлем пока висел потороченным к седлу его серой в яблоках лошади, выбранной им из-за выносливости и ровности хода. Ее держал под уздцы сквайр, стоявший рядом с Дугалом и Джодреллом. Боевые кони были пока в обозе, вместе с вьючными лошадьми, там же находились и тяжелые доспехи – ни кони, ни доспехи не были нужны для их быстрого броска к меарской границе.

– Вот увидишь, лето пролетит незаметно, – спокойно сказал Морган. – Риченда обещала продолжать занятия с Найджелом и будет сообщать нам о результатах. А когда я пошлю к тебе гонца, я передам с ним побольше того прекрасного вина, которое мы пили этой ночью, чтобы ты мог выпить его за здоровье всех нас!

Хлопнув Дункана по плечу, он выдавил из себя кислую улыбку, встреченную такой же улыбкой Дункана, и перевел взгляд на седлавших коней солдат.

– Пришли архиепископы – благославлять войска. Думаю, нам лучше присоединиться к своим отрядам.

– Да. Ты проедешь с нами пару миль?

– Конечно. Но сейчас будут благословлять твой отряд… может, прежде чем ты отправишься к своим, ты благословишь меня …

Дункан удивленно дернул бровью, но, не смутившись, усмехнулся. – Аларик, я польщен. Ты еще никогда не просил меня об этом.

– Когда мы последний раз участвовали в войне, ты еще не был епископом, – Морган смущенно усмехнулся. – Да и твой сан священника, как мне помнится, был очень спорным – во всяком случае, с точки зрения Церкви.

– Чисто техническая проблема, – пробормотал Дункан, быстро снимая свою правую перчатку, и осмотрелся, не наблюдают ли за ними. – Я все еще под впечатлением. Не думаю, что нам стоит привлекать ненужное внимание, так что опускаться на колени тебе не придется, но склонить голову все-таки надо.

Келсон и Найджел, следом за архиепископами, возвращались к лестнице, ведшей к главному залу, так что внимание присутствовавших было, в основном, сконцентрировано на короле – что было очень кстати, поскольку стоило Дункану приподнять руку, как вспышка солнечного света на его епископском перстне вызвала у обоих Дерини целую волну воспоминаний. От отзвука испытанного когда-то трепета у Моргана даже перехватило дыхание, и он, пряча глаза, быстро склонил голову. Эти воспоминания были слишком сокровенны, слишком дороги, чтобы он мог разделить с кем бы то ни было, кроме Дункана.

Шесть месяцев назад этот перстень принадлежал епископу Истелину; по приказу Эдмунда Лориса его отделили от руки вместе с пальцем и послали Келсону в знак серьезности намерений Лориса и его меарских союзников начать тотальную войну против короля-Дерини. Когда не сдался, следом за пальцем была прислана голова Истелина, и Дункан потребовал, чтобы при его рукоположении в епископы он получил именно перстень мученика Генри Истелина, и никакой другой.