Хранители скрытых путей. Огненный Герцог - Джоэл Розенберг Страница 25

Говоря по правде — хотя Джамед дель Бруно твердо намеревался держать ее в секрете, — он предпочитал приносить Огненному Герцогу плохие вести, нежели хорошие.

И дело было не в том, что он не любил Его Пылкость — хотя он и в самом деле не любил своего господина. Джамед считал титулование герцога — «Его Пылкость» — возмутительным оксюмороном: Огненный Герцог вспоминал о своих обязательствах перед низшими исключительно под давлением обстоятельств. Его Пылкость, как решил Джамед дель Бруно давным-давно, был жестокий человек, который скорее играл роль Огненного Герцога, нежели являлся им. И судя по всему, он лучше исполнял эту роль, когда бедствия напоминали Огненному Герцогу о его обязательствах.

Спускаясь по широким ступеням амфитеатра к ложе Его Пылкости, высоко вздымая серебряный поднос с только что доставленной запиской и двумя бокалами на длинных ножках, полными кроваво-красного тенемида, Джамед дель Бруно желал дурных вестей своему господину, хотя тщательно следил, чтобы его лицо, как всегда, сохраняло бесстрастное выражение. Точно так же он ничем не выразил своих чувств, когда командовать на дуэли защитником Его Твердости приехала леди Эверлея, а не лорд Сенсевер. Со стороны Его Твердости это было завуалированное оскорбление: получалось, что спор касается не чести, но всего лишь денег, а потому с ним вполне может разобраться и женщина.

Джамед миновал места среднего класса: дородный скотовод, сын пастуха, страстно спорил о чем-то с коптильщиком, в то время как их жены, разодетые в пестрые платья, ели глазами восседавшую ниже знать.

Презрев кресло, которое с трудом вмещало его тушу, толстяк герцог подошел к перилам и оглядел простиравшуюся внизу дуэльную арену. Ниспадающая до лодыжек накидка с капюшоном отчасти скрывала габариты герцога. Справа от него стояла леди Эверлея: она поднесла к полным алым губам кубок с вином бледно-соломенного цвета, выставив на всеобщее обозрение надетое на безымянный палец простое кольцо из оникса, долженствующее означать ее принадлежность к Дому Камня. Золотые волосы дамы, собранные в замысловатый ингарианский узел, были того же оттенка, что и золотое шитье на корсаже и по краю длинных рукавов, и Джамед дель Бруно подумал, не отделано ли черное шелковое платье ее собственными волосами. Подобное щегольство позволительно юной девице, решил он, но уж никак не женщине таких лет.

А кстати, сколько лет леди Эверлее? Ее кожа была гладкой и нежной, как у девушки, у внешних уголков голубых глаз или у твердо сжатого рта ни следа морщин, но что-то в ее манере держаться говорило о более зрелых годах. Конечно, весьма вероятно, что в жилах леди течет кровь Древних Народов, а у тех возраст и не определить.

— О, Ваша Пылкость, вот и вино, — произнесла леди Эверлея. Ее голос звучал на полтона ниже и более музыкально, чем ожидал услышать Джамед дель Бруно. — А также новости, по всей вероятности.

— По всей вероятности, нет, — сказал Огненный Герцог с улыбкой и взял с подноса оба бокала, вежливо предлагая выбор леди Эверлее. Она поставила свой пустой кубок на поднос Джамеда дель Бруно, решая, какой из двух полных бокалов принять, словно это был сущий пустяк, а не традиция, восходящая к Отравлению Орфи.

— Чудесное вино. Хотя Его Студеность ценит его выше, нежели Ее Милость.

— Я обратил внимание на этот факт, — ответил Его Пылкость.

Леди Эверлея лишь слегка приподняла бровь, Джамед дель Бруно сохранял невозмутимое выражение лица. Его Пылкость постоянно эпатировал своих слуг, самолично занимаясь финансами, вместо того чтобы передоверить их своей супруге (это, конечно, затруднительно, если иметь в виду, что и она, и Наследник, Венедир дель Анегир, фактически изгнаны в Дом Неба) или дамам из старших семейств Дома Пламени.

На площадку внизу вышли двое мечников. Под пристальными взорами толпы и бдительными взглядами своих помощников они разоблачились, оставшись только в обуви и коротких брюках, а затем приступили к растяжкам и разогревающим упражнениям.