Кость войны - Антон Корнилов Страница 25

Попугай вдруг хрипло что-то гаркнул, и Друг остановился – у двери кабачка с размытой дождем вывеской и наглухо заколоченным окнами. Кабачок, видимо, давно не посещался никем, кроме бродяг, не желавших ночевать под открытым небом.

– Сюда… – сказал Друг и перешагнул порог.

Берт, подозрения которого в дурных намерениях проводника при виде кабачка только укрепились, несколько секунд промедлил, чтобы вытащить из-за пояса нож и, стиснув рукоять, скрыть вооруженную руку полой плаща.

«По крайней мере, развлекусь, – подумал он. – Начищу рожи этим недоумкам, а потом приступлю к расспросам. Не может такого быть, что они не подскажут, какую лодку выгоднее нанять… Все-таки местные…»

Он ступил в пустой коридор, пол которого густо покрывали полусгнившие обломки мебели и человеческие экскременты. Было темно, и, щурясь, Берт пошел по коридору.

– Эй! Друг! – окликнул он своего проводника, но ответа не получил.

Коридор неожиданно оборвался лестницей, уводящей вниз. В потемках Берт едва не свалился, но в последний момент успел удержаться за стены. Лестница оказалась длиной всего в четыре ступени, она уперлась в дверь, совсем не такую, какой была входная, косо висящая, в любую минуту готовая упасть. Массивная, сколоченная из цельных бревен, дверь в полуподвал кабачка, скрипнув могучими петлями, отворилась.

Холод пульсировал в затылке Берта.

Держа наготове нож, Ловец перешагнул порог и остановился. Он очутился в тесной комнате с земляным полом. Слабый серенький свет, падавший через узкое оконце на уровне мостовой, рассеивал мрак, позволяя видеть осклизлые стены, сорвавшиеся, должно быть, давным-давно полки, под которыми темнели глиняные черепки. Наверное, здесь когда-то располагалась кладовая. Никого в комнате не было, но, когда глаза Берта попривыкли к полумраку, он углядел своего проводника, неподвижно стоящего у одной из стен. Косматая голова Друга была опущена, рука и крюк безвольно висели вдоль туловища… А попугая на плече не было.

– Очень хорошо, – опуская нож, сказал Ловец. – Это что – шутка такая?..

«Кажется, дурманное опьянение окончательно завладело им», – подумал он.

Тело проводника качнулось – и в тот же момент хриплый возглас долетел из угла. Дернувшись, Берт увидел попугая, усевшегося на вбитый в стену костыль. Птица смотрела на Ловца круглыми, не по-птичьи осмысленными глазками.

Крик попугая оживил Друга. Ступая неровно, но очень быстро, калека вышел за дверь. Прежде чем Берт успел опомниться, тяжелая дверь грохнула, закрываясь, сухо лязгнул засов. И тут же за дверью послышалось шуршание и мягкий удар в пол – словно, скользя по стене, свалилось на пол обмякшее тело.

Выругавшись, Ловец метнулся к двери, ударился о бревна со всего размаху – но дверь не подалась ни на палец.

Опять закричал попугай. Повернувшись на крик, Берт увидел, как птица неправдоподобно съеживается и темнеет – будто смятый ком бумаги на огне. Миг – и черное бесформенное пятно полностью слилось с тенью в углу.

Призрачный холод оледенил затылок Ловца так сильно, что он скривился от боли. Где-то очень близко притаилась опасность – страшная, смертельная опасность. Берт, выставив перед собой нож, закружился по комнате. Зубы его скрежетали, выплевывая ругательства:

«Кретин, идиот, вислоухий осел, помет обезьяны и барана! Дал полоумному, едва живому от дурмана калеке-жулику заманить себя в ловушку! Не удосужился даже осмотреть дверь с той стороны – и обнаружить засов на ней!»

Тьма плескалась наверху, совершенно скрывая потолок. Серый полусвет, исходящий от окошка, на мгновение померк – кто-то быстро заглянул в подвал, быстро заглянул и отпрянул, и Берт, резко развернувшись, не успел заметить, кто это был.

По потолку застучал спешный перебор крохотных когтистых ножек. И был этот звук настолько мерзок, что Ловца передернуло от макушки до пят. Не сумев удержаться от восклицания, полного брезгливого ужаса, Берт ринулся к окошку. Шириной всего в полдесятка ладоней, оно располагалось на высоте человеческого роста. При желании можно было в него просунуться, но… в процессе этого Берт оказался бы в полной власти того, кто притаился снаружи. А тут еще жуткий, несмолкающий стук по потолку. Кто там? Кто там?! Берту на мгновение представилось, как невидимая тварь – громадная голокожая крыса, вонзая коготки длинных скрюченных лапок в доски потолка, носится над его головой, вывернув страшную оскаленную морду так, чтобы было видно жертву, – выбирает место и момент, готовится к броску…

Ловец уже забыл первоначальную версию о грабителях, покушающихся на скудный его кошелек. Здесь было что-то совершенно другое, что-то невообразимо чудовищное, чему нет названия в человеческом языке.

Черный ужас, подобного которому он не испытывал никогда, охватил все его существо. Это было похоже на опьянение – страх не родился в сознании Берта, он пришел извне. Мутился ум, мышцы все слабли и слабли, пока силы совсем не оставили его. Берт упал на колени посреди комнаты, едва дыша. Лицо его было мокро от пота, в пальцах скользила влажная рукоять ножа. Зрение расплывалось, и не было уже возможности понять – то, что он видит, происходит на самом деле, или это ужас заставляет его видеть: как тьма, клубившаяся под потолком, потекла вниз, черными разводами по стенам, как Тьма собиралась в клокочущие лужи на земляном полу и ползла от стен медленными, гибкими щупальцами, тянулась к центру комнаты, стремясь задушить обессиленного человека…

Перестук коготков на потолке стих. Зловещая тишина поглотила даже клокотание Тьмы. Если бы не узкое окошко, пропускавшее серый свет, Берт бы обезумел от абсолютности кошмара ожившей Тьмы.

Он не мог видеть, как с потолка медленно спускается на черной нитке липкой паутины вылепленный Тьмой крупный паук. Паук пошевеливал восемью ножками, на вздувшемся брюшке его сиял серебряный крест. Жвала его смыкались и размыкались, поблескивая влагой ядовитой слюны. Паук опустился на шляпу Ловца…

Серый свет, дрожащий от близости и мощи Тьмы, снова померк – кто-то встал напротив окошка. Арбалетная стрела разорвала мрак, туго свистнув в коротком полете, сшибла шляпу с головы Берта.

Ловец рухнул ничком, но тотчас снова вскочил. Жизненная сила вспыхнула в нем с такой же молниеносной быстротой, с какой развеялась Тьма, – тени, будто черные кошки, ринулись в утлы и замерли там, расплылись, потеряв очертания.

Вскочив, он почти наугад метнул нож, который все еще держал в руке, – метнул туда, откуда прилетела стрела, едва не впившаяся в его череп. Там, на мостовой, послышался сдавленный стон и стук упавшего тела. Берт бросился к окошку.

Подпрыгнув, он подтянулся на руках, отчаянно засучил ногами по осклизлой стене, втискивая свое тело в узкую дыру. Остатки страха подстегивали его, гнали прочь из вязкой темноты на солнечный свет.

Вывалившись на мостовую, он, тяжело дыша, встал на ноги. Радужные пятна заплясали в глазах Ловца – словно в лицо ему порхнула стая пестрых бабочек. Берт прикрыл от яркого света глаза ладонью.