Сады Луны - Стивен Эриксон Страница 25

Потом чувство вины отступило под напором доводов рассудка.

«А если бы я пожертвовала собой? Если бы вместо спасения своей шкуры прикрыла силой своего Пути этих несчастных?»

Доводы рассудка хороши, когда сражение отгремело. А когда вокруг жарко, разум уступает место интуиции. Звериному инстинкту самосохранения. Закон войны: в битве гибнут прежде всего те, кто думает о других.

Остаться живой, хотя и терзаемой угрызениями совести, — совсем не одно и то же, что умирать с сознанием выполненного долга. Наконец Дырявый Парус нашла спасительную мысль: ее самопожертвование подарило бы тем солдатам лишь несколько дополнительных минут жизни, отсрочив их гибель. С этой мыслью Дырявый Парус вошла внутрь, плотно задвинула полог шатра и остановилась, оглядывая свои пожитки. Немного она успела приобрести за двести девятнадцать лет жизни. Деревянный шкафчик, где хранились магические трактаты, посвященные Тюру — магическому Пути Света, ее Пути. Помимо замка шкафчик был огражден от чужих посягательств особыми охранными заклинаниями.

Книги да кое-что из алхимических вещиц, расставленных на столике у койки. Сейчас они показались колдунье игрушками, которые дети бросили, не успев доиграть. Совсем чужие, словно и не ее. Как будто все это принадлежало другой женщине, той, что была моложе ее и еще не рассталась с тщеславием. Только Фатид — колода Драконов — была ее вещью. Только эти деревянные карты, которым она улыбнулась, будто старым друзьям.

Дырявый Парус подошла к столику, рассеянно положила на него сверток и так же рассеянно вытащила походный стул. Усевшись, она потянулась к колоде и в нерешительности замерла.

Давно она не притрагивалась к картам. Несколько месяцев подряд. Что-то удерживало ее. Возможно, они предсказали бы ей гибель Калота. А может, именно страх увидеть его смерть в раскладе карт и не давал ей прикоснуться к Фатиду? Мысли о возможной гибели ее соратника и любовника постоянно бродили в темных закоулках сознания колдуньи. Боль и страх были ее пожизненными спутниками; это они лепили ее душу. Но время, проведенное рядом с Калотом, подарило ей совсем другие ощущения — легкие, радостные и даже счастливые. Всех их она стыдливо называла «развлечением».

— Выходит, я боялась заглянуть судьбе в глаза? — с горечью произнесла Дырявый Парус.

В ней поднималась ненависть к самой себе. Демоны вернулись и теперь хохотали во все горло, потешаясь над смертью ее иллюзий. Колдунья продолжила разговор с собой, но уже мысленно.

«Однажды ты уже отказалась взять в руки колоду. Это было за день до того, как в Ложном замке тайком появились Танцор и тот, кто и поныне мог бы править империей. Охраной крепости ведал человек, которого ты любила, и ты не предупредила его. Не правда ли, странное совпадение?»

На нее нахлынули воспоминания, которые, как ей казалось, она похоронила навсегда. Быстро моргая, чтобы не заплакать, Дырявый Парус спросила карты:

— Друзья, может, мне нужно поговорить с вами? Ответьте, действительно ли я этого хочу? Нужны ли мне ваши язвительные напоминания, что вера предназначена лишь для глупцов?

Уголком глаза колдунья заметила, что сверток шевелится. Содержимое упорно стремилось выбраться наружу. То здесь, то там ткань вздувалась, разрывая швы. Дырявый Парус замерла. Потом, не решаясь вздохнуть, подвинула сверток поближе. Достав из-за пояса короткий кинжал, она начала вспарывать швы. Предмет, находившийся внутри, затих, будто ожидая окончания ее действий. Помимо ткани он был обернут в кожу. Надрезав и то и другое, она отогнула лоскуты.

— Парус, — послышался знакомый голос.

У колдуньи округлились глаза: из свертка выбралась… деревянная кукла в желтых шелковых одеждах. Лицо куклы было ей очень знакомо.

— Хохолок, — прошептала она.

— Рад видеть тебя снова, — произнес деревянный Хохолок, поднимаясь на ноги.

Он размахивал искусно сделанными ручками, чтобы не упасть. Потом взмахнул шляпой и отвесил неуклюжий поклон.

— Как видишь, моя душа благополучно переселилась.

Переселение души!

— Но ведь секрет переселения душ был утрачен несколько веков назад. Даже Тайскренн…

Колдунья не договорила, закусив губы. Мысли лихорадочно неслись, обгоняя одна другую.

— Об этом позже, — сказал Хохолок.

Он сделал несколько шагов, потом наклонил голову, разглядывая свое новое тело.

— Что ж, — вздохнул он, — будем благодарны хотя бы за это. Кукла запрокинула голову и устремила нарисованные глаза на колдунью.

— Ты должна сходить ко мне в шатер, пока Тайскренн тебя не опередил. Мне нужна моя книга. Теперь ты часть целого и тебе уже не отвертеться.

— Часть чего?

Хохолок не ответил, отведя от нее свои жуткие неживые глаза. Потом он опустился на колени.

— Кажется, я чую здесь колоду Драконов, — сказал он.

Руки колдуньи покрылись холодным потом. Хохолок и в прежние времена не раз пугал ее своими словами, но сейчас… Ей стало страшно. Пусть Хохолок и не смотрит на нее, достаточно его присутствия здесь. Им двигал Куральд Гален — магический Путь Древних, непредсказуемый и бесконечно опасный, если верить легендам. «Сжигатели мостов» снискали себе репутацию сорвиголов, однако двигаться по Путям, граничащим с Хаосом, было чистым безумием. Или полным отчаянием.

Страх открыл Тюр — ее Путь, и волна магической силы наполнила усталое тело колдуньи. Глаза Дырявого Паруса остановились на картах. Должно быть, Хохолок это почувствовал.

— Слушай, Парус, — вкрадчиво прошептал он. — Откликайся. Фатид тебя зовет. Прочти то, что необходимо прочесть.

Немало удивляясь возбуждению, охватившему ее, колдунья неохотно потянулась к колоде Драконов. У нее дрожали руки. Она медленно перетасовала карты, чувствуя прохладу лакированной поверхности тонких деревянных пластинок.

— Я уже ощущаю какую-то бурю, — сказала Дырявый Парус, опуская перетасованные карты на стол.

Ответом был искренний и дерзкий смех Хохолка.

— Значит, тон задает первый Дом. Быстрее!

Колдунья перевернула верхнюю карту. В горле встал комок.

— Рыцарь Тьмы, — прошептала Дырявый Парус.

Хохолок вздохнул.

— Ничего удивительного, если игрой управляет Владыка Ночи.

Дырявый Парус вглядывалась в фигуру, изображенную на карте. Лицо, как всегда, оставалось размытым. Чернокожий рыцарь был обнажен. Верхняя часть тела была человеческой: мускулистый торс, сильные руки, одна из которых сжимала высоко поднятый меч. Острие меча разрывало звенья призрачной цепи, чем-то похожие на кольца дыма, поднимающиеся вверх от бесплодной земли. Нижняя часть туловища Рыцаря была драконьей: цвет чешуи переходил от черного у хвоста до серого на животе. Во тьме, над самой головой Рыцаря, висела другая фигура. Колдунья увидела ее лишь мельком; стоило ей приглядеться, как та растаяла.