Одной ногой в могиле - Джанин Фрост Страница 25

Мне пришлось отводить взгляд: слова о том, что он меня незабыл, ударили в сердце как обитый бархатом молот. Я почти не заметилаоскорбления в адрес Ноя.

— Все равно, — заговорила я, наконец, — у насс тобой ничего не выйдет, Кости. Ты останешься самим собой, и я не будуменяться.

— Ответь мне на один вопрос, Котенок. Когда мы с тобойвдвоем и больше никого вокруг, тебя тревожит, что я не человек? Я знаю, чтодумают другие: твоя мать, сослуживцы и друзья. Но лично для тебя важна моявампирская сущность?

Действительно, я никогда не задумывалась над этим вопросом.Всегда имелись другие заботы. Но сейчас я ответила без колебаний:

— Нет. Мне не важно.

Он на секунду прикрыл глаза. Потом они вновь открылись иярко сверкнули.

— Я знаю, ты оставила меня, чтобы защитить, потому чторешила, что я не справлюсь с возникшими препятствиями. И попыталась жить своейжизнью, поверив, будто нам нельзя оставаться вместе. А я не мог жить без тебя,так как знал, что шанс есть! Я искал тебя с того дня, как ты оставила меня,Котенок, и не могу больше находиться вдалеке. Ты попробовала сделать по-своему,теперь позволь и мне.

— О чем ты говоришь?

— О том, чтобы довериться мне, как следовало сделатьчетыре с лишним года назад. Я достаточно силен, чтобы управиться со всем, чтошвырнут в меня твоя мама или коллеги по работе. Ты любишь меня, и я несобираюсь тебя отдавать. Мы справимся со всем, что против нас. Позволь рискнуть.

Ох, если бы все было так просто!

— Даже если забыть о моей работе и моей маме, мы всеравно обречены, Кости. Ты — вампир. Я не солгала, сказав, что мне все равно. Ноне тебе! Что ты будешь делать, когда я состарюсь: подавать мне мазь от артрита?Ты захочешь, чтобы я изменилась, а потом обидишься на мой отказ, и это наспогубит.

Он, не мигая, уставился на меня:

— Для протокола: я никогда не заставлю тебяпревращаться в вампира. Ни уговорами, ни убеждениями, ни обманом, ни хитростью.Это ясно?

— Значит, тебя устроит мое превращение в морщинистую,седую и дряхлую старуху и последующая смерть? — колко спросила я. —Ты это хочешь сказать?

Что-то похожее на жалость мелькнуло в его глазах.

— Котенок, сядь.

— Нет. — У меня по спине пробежал озноб. Что бы низаставило его вдруг проникнуться ко мне сочувствием, дело наверняка плохо.Лучше выслушать стоя. — Говори. Чего я не знаю? Я что, умираю или как?

Это бы объяснило, почему он не говорил о моей старости.Кости поднялся и встал передо мной:

— Ты когда-нибудь задумывалась, сколько проживешь? Хотябы раз?

— Нет. — Я с горечью рассмеялась. — Считала,что при моей работе погибну довольно рано.

— А если нет? — продолжал он. — Ты наполовинувампир: никогда не болеешь, не боишься опасных для людей эпидемий, мгновеннозаживляешь раны. Даже яд или наркотик действуют на тебя лишь в огромных дозах.И почему ты решила, что проживешь не дольше обычного?

Я открыла рот, чтобы возразить… и не нашла ответа. Как в тотвечер, когда мать объяснила мне, что я такое. Тогда впервые появилось недовериек самой себе.

— Ты хочешь меня запутать. У меня бьется сердце, ядышу, у меня бывают месячные, я брею ноги… Я — живая! У меня даже детство было!

— Однажды ты мне рассказала, что твои отличия сталинамного заметнее в переходном возрасте. Вероятно, гормональный взрыв, которыйчасто проявляет у людей врожденные дефекты, в тебе усилил черты носферату. Стех пор они возрастали. Из-за пульса и дыхания тебя легче убить, но ты нечеловек. И никогда им не была! Ты просто подражаешь людям лучше, чем вампиры.

— Лжец! — выкрикнула я.

Он не дрогнул.

— С тех пор как ты меня покинула, твоя кожа несостарилась ни на один день: ни морщинки, ни складочки. Конечно, тебе всегодвадцать семь, и большинство признаков должны проявиться позже. Но тем неменее. Происходят перемены в порах, в текстуре… — Он провел пальцем помоей щеке, подчеркивая сказанное. — Однако их нет. И еще кровь.

У меня в голове помутилось.

— Какая кровь?

— Моя. У меня не было случая сказать тебе, потому чтоты сбежала. Пусть в общей картине это мало меняет. Однако в ту ночь, когда мыспасали твою маму, ты пила мою кровь. Не несколько капель для лечения, а добрыхдве пинты. Это способно добавить все пятьдесят лет к обычной человеческойжизни. А тебе — кто знает? Возможно, и вдвое больше.

Я занесла руку, но он перехватил ее, удержав меня отпощечины.

— Ублюдок! Ты мне этого не говорил! Не предупредилменя!

— Разве это повлияло бы на твое решение? Ты думала, мыоба погибнем в ту ночь, не говоря о том, что пошла бы на все ради спасенияматери. К тому же ты и так могла прожить не меньше моего. Не верь мне на слово.Повидай своего босса. Посмотри ему в глаза и спроси о том, что ему известно. Заэти годы у тебя взяли столько анализов, что я абсолютно уверен — он знает. Вотпочему мне не придется настаивать, чтобы ты стала вампиром. Твои смешанные геныплюс периодическое питание моей кровью — и ты проживешь, сколько пожелаешь. Какя.

Этого не могло быть. Казалось, стены рушатся мне на голову.Хотелось одного — скрыться от правды и побыть одной, даже без Кости. Особеннобез Кости!

Я молча пошла к двери, но он загородил мне дорогу:

— Куда это ты собралась?

Я оттолкнула его:

— Хочу уйти. Не могу тебя видеть.

Он не уступал:

— Сейчас ты не сможешь вести машину.

Я горько рассмеялась:

— Почему бы тебе тогда не вскрыть для меня вену? Ещепятьдесят лет, верно?

Кости потянулся ко мне, но я отпрянула:

— Не тронь!

Я знала, что эта вспышка гнева была бессмысленной, вошедшеев поговорку желание пристрелить гонца с дурными вестями и все такое. Но этооказалось сильнее меня.

Кости опустил руки:

— Куда ты хочешь? Я тебя отвезу.

— Отвези домой.

Он открыл передо мной дверь:

— После вас.

Кости высадил меня возле дома и обещал навестить наследующий день. Я в ответ промолчала, слишком взволнованная нахлынувшимичувствами. Мне и без того было о чем подумать.

Войдя, я сразу позвонила Дону и сказала, что со мной все впорядке. Как и следовало ожидать, на автоответчике накопилось множествосообщений от него и Тэйта. Их тревога была оправданна: я позвонила несколькочасов назад и сообщила, что гонюсь за вампиром, а потом пропала.