Шпион Его Величества - Валентин Егоров Страница 25

Не имея возможности лично встретиться и доложиться Петру Алексеевичу о своих заграничных успехах, Петька Толстой, эта гнида подколодная, сделал так, чтобы государю дали на прочтение его путевые заметки о пребывании в Италии.

Но стать военным моряком Петьке Толстому так и не было суждено, Петр Алексеевич направил его чрезвычайным и полномочным послом в Турцию, где он просидел до тысяча семьсот четырнадцатого года. Это из-за него мы с Петром Алексеевичем несколько месяцев просидели окруженными турецкими войсками на Пруте, ведь к тому времени государь начал этой гниде доверять и подарил ему свой портрет в алмазах.

Советник государя Петр Андреевич Толстой с новой девицей ехал в кибитке посольского обоза вместе с Борькой Шафировым. Хорошо, что Борька в тот момент, когда кибитка опрокидывалась, находился в совершенно другом месте, вот и пришлось Петьке одному со своей девицей барахтаться в снегу. Ну откуда же тогда в его кибитке оказалась неговорящая по-нашему незнакомка и что она собой представляет? Надо будет чуть позже у Борьки Шафирова поинтересоваться, этот дружище за копейку продаться кому угодно может, а информации в его в голове дай боже сколько. Главное, Борька умеет язык держать за зубами и на людях, в отличие от Александра Даниловича, не треплется.

3

На следующее утро посольский санный обоз дополз-таки до Риги, но, не заползая в сам город, остановился в пригороде столицы рижской губернии, в московском форштадте, где проживали русские купцы. Рижский генерал-губернатор князь Петька Голицын [39]в сопровождении целой своры своих офицеров и бурмистров прибыл встречать государя Петра Алексеевича, все время ему по старинке поясно кланялся и с тоскливым взором в глазах ожидал государевых распоряжений. Видимо, в тот момент он мечтал только об одном — сохранить свой пост губернатора в этой тихой и доходной западной губернии и дождаться, когда Петр Алексеевич со своим посольством уберется из города, отправляясь далее в страны Балтики.

В этом московском подворье посольский обоз окончательно должен был с санных полозьев перейти на колеса, превратив возки и кибитки в тяжелые и легкие кареты для путешествия по дорогам Южной Балтии. Февраль на западном балтийском побережье всегда отличался своей мягкостью, снега в этот месяц практически не выпадало. Но, как оказалось, заграничная грязь мало чем отличалась от российской дорожной грязи. Разве только тем, что была не столь глубокой, ступишь в нее — и не утонешь по колено, как обычно в отечестве, но на обувь она налипала пудами. Я только ступил из своего возка, как мои черные полированные башмаки приобрели такой неприязненный и неопрятный вид, они стали такими грязными, что я не выдержал и был вынужден громко и матерно прокомментировать это обстоятельство.

Причинно-следственные связи отлично сработали и на этот раз, ну с какого иначе ляда рядом с моим возком в этот момент носильщики проносили паланкин с Екатериной Ивановной, государевой племянницей и нашим подарком, замуж выдаем, немецкому герцогу Карлу-Леопольду. Услышав родные русские слова, девушка не выдержала и, откинув полог, вся такая разрумянившаяся и сдобненькая из него выглянула, чтобы посмотреть, ну кто это там так мило выражается?! Но, увидев меня, принцесса взгрустнула и потупила взор невинных девичьих глаз, при дворе государя я успел прослыть верным супругом и однолюбом, Катерина Ивановна совсем уж собралась сказать носильщикам продолжать путь. Но, немного подумав, принцесса явно нехотя предложила мне составить ей компанию до Риги.

Потом эта совершеннолетняя и двадцатичетырехлетняя девица добавила, что ей одной так скучно и тоскливо на этом западе, что и замуж совсем не хочется. Я, конечно, не поверил ее словам, очень удивляясь ее настрою, так как я не понял, где же пребывает ее постоянный ухажер и полюбовник, лейб-гвардии капитан Васька Коновницын, но решил прикусить язык. Раз дама приглашает меня составить компанию, то я, галантно сбросив обметанные пудами лифляндской грязи лакированные башмаки, полез к девице в паланкин. Прежде чем задернуть полог паланкина и немного там согреться, я приказал носильщикам подобрать башмаки и, очистив их от грязи, нести с собой. В ответ носильщики радостно только закивали мне головами, но по их глазам я увидел, что они были готовы порвать меня на куски. Ведь одно дело нести в паланкине легкого веса принцессу, и другое дело тащить на своем горбу принцессу с мужиком в придачу!

Черт побери, к тому же в тот момент мне нужно было бы быть более внимательным, а то присутствие близкое Катерины Ивановны распалило дух и затмило разум, я и не заметил, что паланкин несли не наши русские крестьяне, а местные остзейцы, которые ни черта не понимали по-русски! С местными-то крестьянами надо было бы разговаривать по-другому, вежливей и с улыбкой, а не приказывать тоном барина.

Катенька была девушкой в самом расцвете сил и возраста, в паланкине нам вдвоем было совершенно тесно, и вскоре ее маленькие и такие вкусные грудки оказались в моем рту, язычком ласкал ее сосочки, а руки путешествовали по женскому телу невинной принцессы. Одним словом, в такой тесной обстановке я не устоял и она тоже.

Мы всего на пару минут задержались в пути, остановившись у местного дорожного трактира, позволив носильщикам хорошей кружкой пивка промочить горло. А сами занимались любовными утехами, причем Катерине Ивановне это дело так понравилось, что она носильщикам паланкина разрешила за мой счет, разумеется, выпить еще одну кружку пива. Мы с принцессой забыли обо всем на этом белом свете, отдаваясь запретной, но такой прекрасной любви. На десятой кружке пива носильщиков наш разум над зовом плоти возобладал, мы продолжили путь до Риги, чтобы в полной темноте войти в город через шведские ворота. По дороге нам часто встречались патрули уланов и драгун, которые останавливали и тщательно осматривали все кареты, въезжающие в город, кого-то разыскивая. Но мы с Катенькой в тот момент были слишком увлечены поцелуями, что на солдат не обращали никакого внимания. Когда один молоденький солдатик сунулся своим рылом к нам в паланкин, то я его так шуганул, что принцесса мило рассмеялась. А солдат в это время, как я краем уха слышал, рапортовал своему унтеру о том, что в паланкине никакой принцессы нет, а какой-то мужик с бабой милуется.

А в это время события в Риге развивались своим ходом. Празднество в городской ратуше по случаю прибытия великого русского государя Петра Алексеевича в столицу лифляндской губернии постоянно откладывалось на все более позднее время, неизвестно куда пропала принцесса и невеста Екатерина Ивановна. Придворные люди с ног посбивались, разыскивая принцессу в рижском дворце Петра Алексеевича, а конные разъезды драгун и улан весь город прочесывали, пытаясь ее найти в таком огромном городе с двадцатитысячным населением.

Они уже несколько раз дорогу от московского форштадта до Риги прочесали. В одном месте, на московском подворье им говорили, что принцесса Катерина Ивановна несколько часов тому назад в полном одиночестве убыла в Ригу. А в Риге, во дворце государя, в ее покои солдаты сколько бы раз ни заглядывали, то всегда слышали в ответ, что Катерина Ивановна еще не прибыла.