Культы Дорсета - Ксения Фролова Страница 25

Танго с Томасом совершенно не похоже на сказочный вальс с Теобальдом. В этом вся беда Лавджоя — он мрачный демон, высококультурный инкуб, который преследует одну единственную цель — сломить твою волю. Всегда был таким, с самой первой их встречи. Кассандра помнит. Вечеринка общих друзей. Опиум, его чёрные кудри и стихотворения о смерти. Помнит свои спущенные чулки и игры в декаданс в коридорах чужих домов. «Он тебе не подходит, дорогая» и «Ты сама загоняешь себя в рамки, царевна». Так и сказал — царевна, потому что помнил печальную историю о троянской деве, проклятой лучезарным Аполлоном. Сколько ей было лет? Семнадцать? Девятнадцать? Это не важно. Томас Лавджой был тем самым байроническим героем, от которого каждая маленькая девочка без ума.

В этом-то вся и проблема. Она больше не трогательная малышка с большими восторженными глазами, которая хочет всё попробовать и всё испытать. В данный момент времени Кассандре хочется домик у моря, спокойствия и, пожалуй что, переспать с Тео. Может быть, это неправильно. Конечно, это неправильно. Но Касс уже проклята, Творец уже от неё отвернулся. Так почему бы не соблазнить монаха, если тебе и так не светит спасения и жизни вечной в лучшем мире?

Мария, очаровательный демон-искуситель (не буквально, хотя поди пойми, с кем согрешила её маменька, чтобы произвести на свет столь прекрасное создание), весь вечер донимала её разговорами о том, что пора бы уже что-то делать. В смысле, с Тео. В смысле, прямо ей надо брать и что-то очень непристойное делать с этим роскошным парнем, который буквально ждёт её позволения приблизиться. Кассандра удивилась — она что, какая-то древняя царица, которая возлежит на золотых покрывалах и одним жестом холёной ручки может кого-то приблизить, а кого-то — отдалить от себя безвозвратно? Марию эта мысль насмешила. Она, потрясая медно-рыжими кудрями и сверкая фамильными драгоценностями Хэйтмитчей, сообщила, что так уж устроены мужчины, се ля ви. Пока она не продемонстрирует Теобальду, что позволяет ему за ней ухаживать, он, скованный моралью и сомнениями, так и продолжит на неё смотреть большими голодными глазами очень маленького щеночка.

Видимо, леди Галер слишком редко бывает в высшем свете и на подпольных флапперских вечеринках — иначе все эти тонкости были бы ей знакомы.

Касс перевернулась на кровати на другой бок, обняла подушку и подтянула колени к груди. Марии легко говорить, она, кажется, была рождена для флирта, танцев до упаду и пустых разговоров, состоящих из одних только намёков. Кассандра сделана из другого теста, иначе обучена и занималась по преимуществу другими делами. Управление поместьем и его доходами, домашнее хозяйство, оккультизм и ритуальные практики — с кем здесь флиртовать, со старостой «Русалочьего ключа» и призванными мелкими демонами?

Но значит ли это, что она должна отказаться от своих желаний, раз уж её такую, какая она есть — порезанную, испуганную, уставшую и не такую чтобы уж очень шикарную — тянет к Теобальду Крейну? Наверное, нет. Она, во-первых, на днях вполне может умереть, во-вторых, давно не была с мужчиной, который бы смотрел на неё не как на средство достижения цели, не как на лакомство или жертву, а как на цельное существо, которое заслуживает восхищения. В-третьих, должна же она побыть той самой «порочной бестией, отравившей славный Саммерфилд-парк» или как там её зовёт отец Юлиус? Не то чтобы это было веской причиной, но раз уж постоянно слышишь подобного рода упрёки, очень хочется хотя бы на толику им соответствовать.

И, ах да, она аристократка. И леди. И, в сущности, может делать практически всё, что придёт в её хорошенькую головку хотя бы потому, что Тео не такой человек, чтобы вот так запросто испортить её репутацию сплетнями. Отказать он ей вполне сможет — но останется хорошим человеком.

То есть, по всему выходило, что Касс ничем не рискует кроме своих забавных комплексов, которые давно пора было оставить в детстве. Она, вроде как, на днях собралась умереть, и это её не слишком пугало. Так почему же перспектива оказаться в спальне Теобальда Крейна (или затащить его в свою) так нервировала мисс Галер? Она, конечно, не американка и не француженка, чтобы беспечно кидаться с головой в омут наслаждений, но и не чопорная пуританка, готовая в любой момент податься в монашки. Строго говоря, Кассандра Галер считала себя более чем обычной.

Леди в очередной раз перекатилась по кровати сбоку набок, отбросила декоративную подушечку, щедро украшенную цветочной вышивкой, и вскочила с кровати. Нет смысла разлёживаться, раз решение уже принято. Нельзя давать себе ни минуты времени на сомнения, иначе всё может пойти прахом. В конце-то концов, желание — субстанция эфемерная и испариться может так же быстро, как и появилось.

Кассандра подошла к зеркалу, порывисто схватила щётку для волос и несколько раз мазнула ей себе по макушке. После вечеринки она извлекла из причёски лишнее железо, но волосы всё ещё лежали непривычным для неё образом. Дальше в ход пошла помада — тёмно-красного оттенка, делающая её безмерно драматичной и, по собственному мнению хозяйки, даже роковой. Ну и хватит, пожалуй, осталось только набросить на плечи халат, потому что в коридоре прохладно, да и прикрыть полупрозрачную комбинацию будет не лишним.

Наступив в мягкие атласные туфли, Кассандра ещё раз нервно глянула в зеркало и переложила с одного плеча на другое тяжёлую светлую косу. Мария советовала её состричь, чтобы соответствовать модным тенденциям. Но Касс нравились её волосы, которые делали её похожей на мать. И выгодно отличали от большинства столичных девушек. Не в лучшую сторону, возможно, но тем не менее.

На цыпочках, словно она всё ещё была сопливой девчонкой, которая собралась под покровом ночи прокрасться в отцовскую библиотеку, Кассандра Галер выскользнула в коридор. Саммерфилд-парк вместе с его постоянными обитателями и шумными гостями погрузился в сладкую дрёму, словно позабыв о пьяных танцах и глазе Шепчущего, нетерпеливо ворочавшего ещё слепым зрачком. Ну и ладно, для того, что затеяла Кассандра — тишина это то, что нужно.

Глаза её ещё не привыкли к темноте, когда она натолкнулась на что-то высокое, твёрдое и, как оказалось, живое.

— Кассандра, — раздался голос Теобальда Крейна, которого в подобной ситуации «братом» назвать бы у неё язык не повернулся, — что ты…

— Тс-с-с, — шикнула она на него, ухватив за голое твёрдое запястье, и потянула в сторону своей комнаты. Тот не сопротивлялся.

Когда дверь закрылась, Тео сам обхватил её за талию и крепко прижал Кассандру к себе. Она в ответ положила руки на его шею и встала на мысочки, стараясь оказаться к нему как можно ближе. Сквозь тонкую рубашку и повисшее между ними напряжённое молчание Касс чувствовала, как колотится его сердце. Ощущение ей понравилось, равно как и то, насколько уверенно его ладони прошлись вдоль её спины вверх и вниз.

— Ты прекрасна, — сказал Тео, наклоняясь над ней и увлекая в поцелуй. Как же она этого хотела! И как была рада, что сомнения и муки морали, которые она испытывала, имеют мало общего с реальной жизнью. Если Теобальд Крейн крался через весь коридор в её комнату и с такой готовностью исследовал своим языком её рот, значит, она ему небезразлична. И это осознание, пожалуй что, возбуждало её практически так же сильно, как сам Тео.