Янтарь в болоте - Дарья Кузнецова Страница 25

А в конце, когда шумно дышащих лошадей вели, десятник поравнялся с ней. Был он ладен и очень хорош собой – волосы что чеканное золото, а глаза серые, внимательные. Держался уверенно, знал и стать свою, и что девицам нравится. Однако и без лишнего нахальства, чем сразу вызывал уважение и приязнь.

– Лихо ты! – похвалил десятник. – Где ж такому научилась?

Вопроса этого она ждала и даже объяснение придумала:

– Я же в деревне росла, что там развлечений? У нас конюх был, он и воспитывал, а нянька не спорила. Она из дома почти не выходила, не видела толком, чему меня учат.

– И чьих же ты будешь, такая ловкая? И кто?

– Алёна меня зовут, князя Краснова внебрачная дочь. А ты?

– А я княжий десятник, Дмитрием звать, хочешь – Митькой. Так это, стало быть, о тебе девки гудят? – усмехнулся он.

– Может, и так, – равнодушно пожала плечами алатырница. На девок этих она вчера насмотрелась, и что они там о ней думали, ее не интересовало совсем. – А ты так-таки простой десятник? Молодой да с дорогущим жеребцом, которого никому брать не велено?

– Ну, не простой, только ты же сейчас глупости говорить начнешь… Княжич я старший, Ярослава сын. – Парень глянул искоса, с любопытством и настороженностью, ожидая, как поступит.

Алёна ответила таким же испытующим взглядом – не врет ли? Но в старшего княжича верилось куда легче, чем в простого десятника. А еще, если присмотреться, можно было заметить сходство с отцом. Не на одно лицо, но глаза точно его, да и стать, и волосы.

– Это какие такие глупости я должна говорить? – спросила она.

– Не знаю. Обычно говорят, – светло улыбнулся Дмитрий. – Как же, мол, так, не бережешь себя, надежа наша! – кривляясь, передразнил он кого-то, Алёне неизвестного.

– Ты же княжич, это твой долг – военное дело знать. А если всю жизнь в покоях прятаться, так кто уважать будет? Ярослава Владимировича за то в войске ценят, что от встречи с болотниками не бежал, а если князь трус – какая ему вера?

– Ты прямо как дядька Остап говоришь, – усмехнулся княжич и кивнул на стоящего у изгороди конюха. – А как же другие науки, если военная впереди всех?

– Ну это уж тебе виднее, – не поддалась на подначку Алёна. Еще она княжича, которого с младых ногтей к тяжелой ноше готовят, его делу учить будет! – А я говорю то, что простые люди думают.

– Не сердись, Алёна. Расскажи лучше, как тебе здесь, во дворце? Не обижают?

Алатырница поначалу держалась осторожно и отстраненно, но дружелюбие и открытость княжича подкупали, и вскоре она с удовольствием втянулась в разговор, тем более тот быстро вернулся к вещам интересным и безвредным – о лошадиных статях и умениях наездников. Тут главное было не проговориться о деде и станице. Но потом ничего, освоилась, тем более знатоком Дмитрий был отменным. Нахваливал вороного, но тут Алёна только кивала – сама она к другим лошадям привыкла, в деле таких красавцев не видела, оставалось верить хозяину. Прыгал вороной отлично, выучен был на славу и слушался хорошо, а все остальное лишь в поле узнать можно.

От лошадей перешли к охотничьим собакам, но в них девушка понимала гораздо меньше, как и в охоте вообще, так что могла только рассказать чужие байки. Княжич понятливо не стал надоедать, хотя клятвенно пообещал взять новую знакомую на охоту, которую собирался устроить после Озерицы. Алёна не так уж стремилась познакомиться с этим развлечением, но возражать не стала. Зверей бить никто не заставит, а покататься верхом по лесу она совсем не против.

Общество наследника помогло еще в одном: остальные дружинники даже подходить к ней не стали, не то что вопросы задавать. Ни на тренировочном поле, ни потом в конюшне. Обихаживали лошадей всадники самостоятельно, это тоже было понятно и привычно, так что от предложенной задумчивым конюхом помощи Алёна отказалась, а больше никто и не полез.

Закончив с конем, она и умылась вместе с остальными на заднем дворе, у колодца. Княжича не было, но дружинники продолжали держаться вежливо и отстраненно, что ее вполне устраивало. Кто-то полил алатырнице на руки из ковша, кому-то она полила, потом прошла через конюшню и надела сарафан, набросила на плечи платок. Очень хотелось помыться целиком, но для этого надо было вернуться в покои, в предвкушении чего Алёна и вышла на двор скорым шагом. Там у ворот обнаружился княжич, явно поджидавший ее, а еще честно вернувшаяся за подопечной Степанида.

– Ну что, накатались? – заговорила рыжая, шагнув к ней. – Пойдем, я…

– Поди прочь, девка, – резко оборвал ее княжич, также приближаясь. – Я сам твою хозяйку до палат провожу и пригляжу, чтобы никто не обидел. А ты ступай, ступай, чего смотришь?

Алёна на мгновение замерла, замешкавшись с ответом. Не ожидала, что княжич вдруг соберется ее провожать, но главное, уж больно внезапной вышла перемена – только что он тепло улыбался и казался приятным, обходительным, а тут вдруг и взгляд холодный, сверху вниз, и голосом впору воду студить. Таким он на наследника великокняжеского престола походил куда больше, чем веселым десятником и рубахой-парнем, но Алёна успела привыкнуть к последнему и не ожидала такой перемены. Стеша, однако, и взглядом не показала удивления или недовольства, как и положено служанке, поклонилась в пояс.

– Как прикажете, ваша светлость, – ответила княжичу. – С вашего позволения, ваше сиятельство, буду в покоях ждать, я вам свежее платье приготовлю, переодеться, – обратилась к Алёне, а после преспокойно направилась в сторону дворца.

– Пойдем? – мягко улыбнулся Дмитрий, в мгновение ока опять превращаясь в того, с кем Алёна только что с удовольствием разговаривала о разном.

Алатырница кивнула и сделала вид, что не заметила предложенной руки, просто зашагала рядом. Возникшее было очарование улыбкой и обхождением княжича столь же быстро развеялось. Сердиться на него всерьез не выходило: будущий князь, высокородные с детства привыкали с чернью разговаривать вот так, какой с него спрос! Но и легко держаться уже не могла, ощущая неловкость. Она-то сама временно княгиня. И что же выходит, Дмитрий с ней временно столь уважительно держится, а как станет опять обыкновенной станичницей – тоже превратится в «девку-поди-прочь»? Не то чтобы ее пугала или всерьез волновала эта перемена, ровней наследному княжичу она себя не мнила, да и неприятно было не столько из-за него, сколько…

Алёна особенно остро почувствовала сейчас, что занимает чужое место и притворяется той, кем никогда не станет. И вроде ее желания никто не спрашивал, но – вот же досада! – стыд за обман испытывала именно она.