Битва за Аресал - И. Сказитель Страница 25

– Хм, а как же тогда про сожитие?

– Этот мир был создан для людей, как ты знаешь. Именно они привлекли сердца Богов, именно человеческая жизнь заставила Богов ступить на землю. Мы должны знать и помнить, кому этот мир принадлежит по праву.

– А как же мы? Ошибки вселенной? ― нахмурился Соломон.

– Нет, мы наследники крови Богов, обязанные людям за право жить на земле. Мы можем пользоваться благами мира, но не должны вредить людям.

– Вампиры? Корги? Не очень-то мы на защитников рода людского похожи.

– А разве вампиру обязательно убивать свою жертву, дабы утолить жажду? ― Каяра улыбнулась ему.

– А корги?

– Боги оставили их в надежде, что они смогут обуздать свои желания.

– Но они не смогли.

Каяра сделала небольшую паузу. Каменная стена уже полностью покрылась магической рессой, гораздо большей, что была видна изначально. Теперь ей было необходимо проверить, все ли удалось повторить в точности. Эти древние печати-замки требовали особой аккуратности, один миллиметр, вышедший за края, лишал любой возможности на успех.

– Не нам решить, каким расам жить, а каким умереть Соломон. Если они и исчезнут из этого мира, то только по причине собственного вымирания. Как ты помнишь, кодекс хранит запись об еще одном смертном грехе…

– Будет тот казнен, кто яд корга примет, как и обличие его. Не будет прощения ему за убийства и позор, ― процитировал старый вампир.

– Верно.

– Тогда каждый корг приговорен к смерти?

– Когда мы встречаем корга, мы здороваемся и проходим мимо?

– Мы убиваем их, но в то же время мы не бегаем за ними по всему миру?

– Разве этот грех не призывает всех избегать обращений? Убивать всех, кто обратился?

– А что же делать с теми, кто родился коргами? У них прекрасная репродукция!

Она приложила раненную руку центру магического круга, ее кровь начала двигаться по линиям. Рисунок становился все ярче, а его контуры плотнее. Но Соломону, казалось, до этого не было абсолютно никакого дела.

– Каждый рожденный корг, а не обращенный ― слабее своих родителей, ты разве не знал?

Соломон приподнял брови.

– Нет.

– Разница не так заметна, но мы Ринса чувствуем ее в их крови. Рожденные корги ближе к человеческой крови.

– Которую вы не едите?

– Мы можем впитать кровь человека, но вот ни наслаждения, ни сытости нам это не даст.

– Но корги могут обращать себе подобных не только из существ, но и из людей?

– А какие новообращенные сильнее? ― спросила Каяра.

– Из существ, конечно!

Ресса полностью напиталась, теперь ее цвет был близок к черному, подобно пламени клана Ринса, коим она тут же и озарилась, выжигая саму себя. Скала дрогнула и вместо привычной стены появились огромные каменные двери, на фасаде которых был выбит незамысловатый рисунок, изображающий закат уходящего солнца.

– Верно. А из людей слабее, также, как и рожденные корги от самих же коргов.

– Раса, что стремиться назад к человеческим истокам? ― наконец понял Соломон.

– Это была вторая причина, почему коргов не приговорили к смерти вместе с калгалами, ― ответила Каяра, озираясь по сторонам и делая шаг внутрь.

К ее удивлению изменился не только вход в храм отца ее клана, но внутреннее убранство преобразилось, добавляя небольшой оттенок роскоши. К серым угрюмым стенам добавились черные фрески, изображающие историю рождения всех рас существ. Черные факелы приобрели серебряные узоры, а их держатели украсились драгоценными камнями. Каменная статую Одара преобразилась красками, Каяра впервые видела изображение их бога в таком богатом убранстве: в глазах Бога сияли большие изумруды, его волосы были осыпаны серебром, в руках он сжимал огненный меч, сделанный из божественной стали, а на плечах водрузилась багровая мантия. Единственное, что осталось неизменным ― неброский алтарь, расписанный историей зарождения мира на древнем ишрите. Только к алтарю теперь вела черная ковровая дорожка, с вышитой приветственной речью золотыми нитями по краям.

Каяра прошла ближе к алтарю и выставила руку, согнутую в локте, перед собой, а вторую убрала за спину. Она склонила свою голову, устремляя взгляд в пол перед образом божественного отца, и произнесла на древнем языке чистокровных:

– Во славу крови отца моего,

Во славу великого кодекса.

Соломон выполнил почти тот же ритуал, но возле самого входа, опустившись на одно колено:

– Во славу крови Бога Одара,

Во славу великого кодекса.

Каяра улыбнулась статуе своего отца. Впервые она зашла в его обитель и не приклонила колено. Теперь, будучи пробужденной, она была достойна стоять подле его статуи, и в глубине души она надеялась, что когда-нибудь заслужит право войти и в его небесную обитель.

Каяра вплотную подошла к алтарю. Она взяла ритуальный нож, закрепленной на боковой стенке, и крепко сжала его в левой ладони. Кровь закапала в центр священного камня, где было небольшое углубление. В середине появился круг жизни, а от него, словно лучи солнца, расползались линии по всему молитвеннику. Каждая из них вела к одному из факелов. Один за другим они разгорались черным пламенем, пронизанным кровавыми лепестками. Самая толстая линия вела к самой статуе древнего бога, которая, получив свое преподношение, засияла еще ярче.

– Никогда раньше не видел такого красивого храма у Одара, ― восторженно произнес Соломон.

– А где ты бывал?

– Возле гори Нари.

– Ах, да, ― Каяра вспомнила о последнем третьем храме своего великого отца, в котором еще так и не успела побывать. ― Теперь каждый из них преобразился, ― тихо и с упоением добавила Кровавая Княжна.

– А у других Богов так же?

– По-моему храмы Тияры не нуждаются в дополнительном убранстве, ― покосилась на него Каяра.

– Совершенно с вами согласен, Княже, ― поморщился Соломон.

Храмы Богини, что так славилась чрезмерной любовью к красоте, больше напоминали пестрые дворцы, усыпанные дорогими металлами и драгоценными камнями, в них всегда было много света, что позволяло всем украшениям переливаться радугой по стенам, потолку и даже полу. Истинные Боги не были похожи на тех, что были у людей, хотя многие из них и были списаны с настоящих. Как помнит история, Боги ни раз ступали на землю в древние времена и пытались затеряться среди людей, дабы испробовать на вкус их мир. Но удавалось оставаться незаметными им далеко не всегда. Так и рождалось большинство человеческих легенд. Но в отличии от богини любви Афродиты, Тияра хоть и любила многих мужчин, породив на свет без много без малого почти дюжину вальмириев с горячей и страстной кровью, которые и стали отцами первых оборотней, все же имела и еще несколько лик в человеческой истории: лик нимфы за праздные вечера в лесу, да и вообще за любовь к веселью и музыке, за те же самые увлечения немного севернее ее прозвали Дриадой увековечив в одном из королевских садов в виде статуи, а за ревнивый нрав и трепетное отношение к детям в горах ей дали имя Немона, окрестив Богиней семейного очага, хотя и не только. Вспыльчивость тоже всегда являлась отличительной чертой Тияры, хотя для тех мест, почти каждый бог олицетворялся с военным делом.