Имперские истории - Денис Юрин Страница 25

Его жизнь была в безопасности, но сапоги нужно было срочно менять, осколки зубов застряли в плотной коже, и оставшийся на них яд с течением времени непременно проел бы дыру. Шеварийская гадюка редко встречалась в этих лесах. В отличие от местных сородичей она была крайне неповоротливой, но чрезвычайно ядовитой. Ее яд мог впитаться в любую материю, забиться в любую щель и вызвать раздражение кожи, чесотку, жар, сны наяву и прочие неприятные симптомы легкого отравления.

Немного подумав, Намбиниэль выбросил кинжал. Тонкое, обоюдоострое лезвие с обшитой выцветшей кожей рукоятью было скорее не оружием, а универсальным инструментом, заменявшим в долгих походах отмычку и вилку. Есть с кинжала эльф уже не стал бы, даже после того, как тщательно промыл бы поверхность. Намбиниэль не был брезглив, но у каждого есть свои представления о чистоплотности, через которые не переступить.

За разросшимся кустом ракитника начинался неглубокий овраг, заросший травой и заваленный сгнившими ветками. Если спрыгнуть в него, то можно было бы легко подобраться к месту, где по расчетам эльфа должна была находиться позиция стрелков. Будь Намбиниэль помоложе лет эдак на сто – сто пятьдесят, то непременно так и поступил бы, но жизненный опыт, основанный прежде всего на собственных ошибках, удержал путника от легкомысленного шага. Тихонько брошенная вниз ветка развеяла последние сомнения, из-под завала послышалось недовольное шипение. С одной гадюкой можно было сладить, а что делать, если там копошилось около сотни? Углубление, сырость, сгнившая древесина – лучшего места для змеиного лежбища не придумать.

Овраг пришлось обходить, точнее, обползать, продираясь сквозь кусты и узкие пространства между растущими почти вплотную деревьями. Неимоверно замедляла продвижение необходимость сохранять тишину. Шум раздвигаемых кустов и треск поломанных веток могли привлечь внимание охотников на людей, которые вот-вот должны были сами превратиться в жертвы.

Разбойники прятались за поваленным деревом в пяти шагах от обочины. Их было двое: один стрелок с охотничьим арбалетом, второй – здоровенный детина в драной накидке, надетой на голое тело, и с топором, воткнутым в гнилой ствол. С дороги лесных братьев было не видно, а вот сзади их сгорбленные спины были заметны аж за двадцать шагов.

«Двое, всего двое. – Тонкие губы эльфа искривились в зловещей ухмылке. – Это будет легко… и очень приятно!»

Намотав на левую руку плащ и приготовив для удара кнут, Намбиниэль медлен но опустился с четверенек на живот и бесшумно, извиваясь, как гадюка, всем телом, пополз вперед.

Заношенную до дыр кожаную куртку стрелка, ранее черного, а ныне грязно-серого цвета, когда-то носил имперский кавалерист. На превратившейся в лохмотья накидке верзилы виднелись фрагменты гербового рисунка. Сомнений быть не могло, в засаде притаились или дезертиры, или отчаявшиеся головорезы, не погнушавшиеся нападением на имперских солдат. Избавить мир от подобных мерзавцев – не грех, главное, чтобы негодяи не одолели воспылавшего в благородном порыве поборника справедливости. Чем ближе подкрадывался Намбиниэль, тем отчетливее понимал, что прирезать обоих будет не так уж и просто. Стрелок не убирал палец с курка, а в землю возле ладони здоровяка был воткнут огромный охотничий нож, которым он наверняка ловко умел пользоваться.

Одновременно убить двоих эльфу не удалось бы. Укрывшись за деревом шагах в пяти от томящейся в изнурительном ожидании парочки, Намбиниэль напряженно размышлял, на кого же сначала напасть. В конце концов решение было принято: первым к предкам должен был отправиться стрелок. Схватка с разъяренным верзилой, вооруженным ножом и топором, была куда привлекательнее перспективы получить стальной болт в живот.

Эльф слегка приподнялся на руках и напряг спину перед прыжком. Ждать было нечего, настала пора действий. Однако внезапно послышавшийся со стороны дороги цокот копыт помешал коварному нападению со спины.

Разбойники повели себя странно. Вместо того чтобы затихнуть, они громко заболтали и поднялись в полный рост-Тот, кого они увидели, наверняка был сообщником.

– Все, бездельники, хватит… топайте в лагерь… общий сбор! – как-то неестественно отрывисто и нарочито грубо прокричал женский голос, который, если бы звучал в нормальной тональности, можно было бы назвать приятным и даже мелодичным. – Э-э-эй, Карсо… чья это кобыла на дороге… шагах в ста?!

– Не знай, мимо мы никто не ехать! – пробасил великан с топором, судя по говору, герканец или шевариец, недавно попавший в Империю и еще не успевший освоить язык.

– Фертьэлла сана! – выругалась женщина по-эльфийски. – Ладно… топайте живее… в лагерь… вас ждут!

Разбойники послушались. Недовольно ворча, они собрали пожитки и побрели в лес. Видимо, просидеть всю ночь в засаде было для них куда приятнее, чем предстать пред взором главаря. Не задержался и всадник, он тут же умчался туда, где Намбиниэль оставил лошадь.

Пойти за бандитами следом, обнаружить их становье и донести властям значило не только получить хорошее вознаграждение, ной избавить жителей окрестных деревень от краж, нападений в лесу и ночных набегов. Но, с другой стороны, Намбиниэль уже успел привязаться к купленной три месяца назад кобылице, дарить ее разбойнице-эльфийке не хотелось. Кроме того, сам факт, что его сородич связался с людьми, был невероятно интригующим и подстегивал далеко не праздное любопытство.

Да, эльфы уходили в леса: кто в поисках духовного спокойствия и ради единения с природой, а кто и за легкой деньгой из карманов случайных проезжих. Но они покидали города не в одиночку, а группами, и ни за что бы не приняли в свою общину человека. Рассказы о смешанных бандах – глупые вымыслы, распущенные имперскими властями и подхваченные доверчивыми дураками.

С людьми по лесам бродили полуэльфы, притом только те из них, кто вырос в человеческом окружении и даже толком не знал эльфийского языка. Всадница же была чистокровной эльфийкой. В этом Намбиниэль не сомневался, хоть и не видел ее из-за дерева. Ему было достаточно слышать, как она говорила по-имперски. Так выкрикивает слова только тот, кто сутками общается на мелодичном эльфийском и по неведению полагает, что любой человеческий язык похож на отрывистую барабанную дробь или на собачий лай.

Желание вернуть свою лошадь и старенький дорожный мешок оказались сильнее надежды заработать тысчонку-другую сонитов. Денежные вопросы с властями решать сложно: непременно обманут, да еще и удержат налоги. К тому же поболтать с глазу на глаз с соплеменницей было куда приятнее и полезнее, чем выслеживать грязных, обросших дикарей, считавших, что запах, исходящий от их немытых месяцами тел, лучшее средство от лесной мошкары.

Как только парочка разбойников скрылась в лесу, Намбиниэль выбежал на дорогу. Ему нужно было спешить, увести чужую лошадь – дело нехитрое, для этого требуется от силы минута.

– Долго еще прятаться будешь?! Вылезай-вылезай, они уже уехали, – весело рассмеялась Джер, видя, как из чердачного окна сначала появилась рыжая копна взъерошенных волос, а затем и курносая рожица Карвабиэля.