Клинок предателя - Себастьян де Кастелл Страница 25

Я молился, чтобы секретарь этого не услышал.

– Я все слышал, – сообщил он. Соскочил со стула и направился, ковыляя, к нам. Остановился у занавеси. – Поворачивайте домой, – сказал он таким тоном, будто разговаривал с неразумным ребенком. – Сегодня Безумная госпожа герцога не увидит. Герцог – человек занятой. У него много важных дел, не до вас. Он как-нибудь в другой день оприходует Безумную госпожу. – Затем он улыбнулся мне и добавил: – Ты мне нравишься, шкурник. Знаешь законы, что не может не радовать. Но либо ты заставишь ее развернуться, либо через десять секунд узнаешь, что ранит больнее – раскаленное масло на голове или дюжина стрел в груди.

– Масло, – подтвердил Кест.

– Довольно! – закричала дама в повозке. Раньше я ни разу не слышал, как она кричит, совсем по-детски. – Вы сейчас же впустите меня в город. И дадите сигнал, чтобы нас сопроводили во дворец герцога без всяких осложнений.

Секретарь уже собирался отдать приказ кому-то невидимому, как вдруг занавесь раздвинулась и появилась сама госпожа.

Признаюсь, я подозревал, что леди-предводительница появлялась перед нами, переодевшись служанкой Трин. В конце концов, мы часто видели, как Трин входит в повозку и выходит из нее, но никогда не видели саму госпожу. Хоть девушке не хватало манер, она выглядела и вела себя с грацией, присущей дочерям благородных домов. Но, что важнее, мне было бы приятно, если бы женщина, от которой зависело наше будущее, оказалась на самом деле милой девушкой, даже если это все являлось частью сложной игры.

Одежда леди, вышедшей из кареты, была разных оттенков пурпура. Короткая по последней моде шелковая блуза, шелковые шальвары, удобные для странствования. Голова не покрыта, ожерелья на шее, браслеты из граненых самоцветов на запястьях и массивные перстни на средних пальцах. Особенно меня поразили шелковистые, как и ее наряд, изящно уложенные волосы цвета мореного дуба. Наверное, нелегко было содержать их в полном порядке в течение нескольких недель пути. На мгновение я даже подумал, что это и впрямь Трин, триумфально появившаяся на свет из своего кокона, но женщина была выше ростом и держалась уверенней, да к тому же сама Трин тоже вышла из кареты и встала позади нее. Навоображал же себе всякого.

До меня дошло, что до сих пор леди вела себя настолько осторожно, что даже большинство слуг никогда не видели ее лица. Фелток, наверное, встречался с ней раньше, потому что лишь он один не выглядел смущенным, но остальные видели ее впервые за все эти недели пути. Мы бы вряд ли ее забыли: она была изумительно красива, с яркими глазами цвета моря и нежным ликом. Леди увидела, как я беззастенчиво смотрю на нее, и улыбнулась. Отчего-то эта улыбка ранила меня сильнее, чем нужно. Я поглядел на Кеста, но даже он был поражен.

Но только не секретарь.

– Да, милочка моя, вы прекрасны и наверняка очень богаты. Но ведь герцог тоже неплохо выглядит, и, скорее всего, он намного богаче вас, поэтому сегодня вы не сможете с ним увидеться.

– Почему это, несчастный? – Голос звучал так же, но сейчас он мне показался даже более юным.

– Ну… – протянул секретарь, – потому что вы ведете себя как последняя шлюха, а герцог – человек женатый, да и фавориток у него довольно – мы же, милочка моя, не хотим их обидеть?

Я ждал, что она разразится гневной тирадой, но дама лишь спокойно подняла перед его лицом руки, сжатые в кулаки.

– Погляди на мои перстни, несчастный.

Секретарь посмотрел на них и изменился в лице, словно вся жизнь промелькнула перед ним.

– Будь я проклят, – прошептал он.

Я тоже попытался рассмотреть перстни, прежде чем она скрестила руки на груди. На левой руке у нее перстень герцога Херворского, а это значило, что ее мать вовсе не герцогиня Орисонская, как мы думали, а сама Патриана, герцогиня Херворская.

– Чертова преисподняя, – пробормотал Кест. Он редко ругался, но как тут сдержаться? Патриана была нашим главным врагом: именно она убедила остальных герцогов низложить Пэлиса. Я бы мог, не задумываясь, перерезать горло ее дочери и жалел бы об этом даже меньше, чем о смерти парня с топором, которого убил на рынке.

– Хервор, – сказал я Кесту, а он лишь покачал головой.

– И это еще не все. На другой руке – перстень герцога Рижуйского. Она – дочь Патрианы, герцогини Херворской, и Джилларда, герцога Рижуйского. Значит, в ней течет божественная кровь!

Госпожа улыбнулась нам и посмотрела на секретаря.

– Ну что, ты теперь доволен, несчастный?

Секретарь забормотал бессвязно:

– Что ж, это… то есть я не могу подтвердить… чтобы точно сказать… Добро… добро пожаловать в Рижу, ваша э-э-э… светлость.

– Высочество, – подсказала она. – Вы хотели сказать «ваше высочество». Или лучше «ваше королевское высочество принцесса Валиана».

Секретарь преклонил колено. За ним последовал Фелток, которого ничто не смущало, и Трин.

Мы трое остались стоять. По королевскому закону плащеносцы никому не кланяются, даже королю. Кроме того, я собирался ее убить.

* * *

Несмотря на все мои предубеждения, Рижу все-таки очень красив на закате – если, конечно, хотя бы на миг забыть, где ты находишься.

Секретарь третьих врат отправил послание советнику герцога, и к воротам подъехал человек по имени Шивалль, чтобы сопроводить нас до дворца. Для обычного гонца у него была чересчур откормленная рожа, да и одежда слишком роскошная, но меня в тот момент это меньше всего беспокоило. Худшее, что он мог сделать, – убить Валиану, что само по себе и не плохо.

Когда Шивалль приложился к ее руке, госпожа поглядела на меня и улыбнулась так, словно все это устраивалось лишь ради того, чтобы разыграть меня лично, и предполагалось, что ее хитрость поразит меня в самое сердце. Одного этого хватило, чтобы невзлюбить ее, не говоря уж о ее стерве-матери, которая помогла убить моего короля. Но больше всего меня задевало то, как унижалась Трин, идя в трех шагах позади своей госпожи, словно послушная овечка на закланье. Если бы мы наконец-то решились вспомнить обо всех своих обетах и убить Валиану, то первым убрали бы Фелтока. Сделать это не сложно, потому что он солдат и сам выбрал эту судьбу. К сожалению, Трин пришлось бы умереть, потому что она ни за что не позволила бы нам прикоснуться к Валиане, а жаль. Когда Шивалль поцеловал руку Трин, она посмотрела на него так, словно на нее только что испражнилась лошадь, и от этого понравилась мне еще больше.

Шивалль и леди решили остановиться и перекусить. Фелток и Брасти остались охранять их, а нас с Кестом отправили обследовать окрестности, чтобы убедиться, что остаток пути безопасен. Я воспользовался возможностью насладиться городом в краткий миг между закатом солнца и восходом луны: сумерки – единственное время в Рижу, когда, одним лишь святым известно отчего, знать города не чувствует необходимости убивать собственных горожан. К несчастью, мы здесь были чужаками.

– Нам придется это сделать, Фалькио, – в сотый уже раз сказал Кест. Он редко повторялся, потому что обычно поступал так, как считал нужным, а затем уже разбирался с последствиями. Именно поэтому я предположил, что он пытается не повлиять на мое решение, а лишь подвести к неизбежному заключению. – Ты же понимаешь, что они сговорились об этом еще тогда, когда мы мотались по стране, – продолжил он. – Решили установить новую монархию, которая будет полностью подчиняться воле герцогов, чтобы им не пришлось столкнуться с новым королем, подобным Пэлису.