Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская Страница 24

Мессия принимал гостей. В гостиных, ресторанах и в саду на верхнем этаже Вавилонской башни прогуливались, сидели и стояли члены Семьи первого круга. По правилу, установленному Мессом для своих вечеринок, гостям запрещалось на них говорить о политике и о чем-либо грустном или серьезном. Играла музыка, благоухали экзотические цветы в огромных вазах, официанты разносили подносы с крепкими напитками и шампанским, натуральными соками, фруктами и легкими изысканными закусками. Гости танцевали и вели непринужденные разговоры, флиртовали и сплетничали.

Мессия сам нарушил установленное им правило, отведя к огромному панорамному окну Папу Апостасия первого, главу Мировой Церкви.

— Скажи, святейшество, какой символикой вы пользуетесь при ваших богослужениях? Я догадываюсь, что не крестами.

— Упаси Созидательная Сила! Кресты — скажешь тоже… Еще в прошлом тысячелетии экуменисты требовали удалить христианскую символику из общественных учреждений. Например, в Баварии кресты были удалены из школ и гимназий, а на германских каретах "скорой помощи" вместо красных крестов изображали синие снежинки. Все это делалось будто бы для того, чтобы не оскорблять магометан, иудеев, буддистов, сатанистов, кришнаитов и членов других нехристианских конфессий. — А на самом деле — для чего?

— Не для чего, а для кого — для тебя, Мессия. Мы все тебя ждали и дорогу тебе от крестов очищали.

— А какими символами пользуется теперь Мировая церковь?

— Мы используем три шестерки — символ Мессии, пятиугольники — символ Планеты, звезды вершиной вверх — символ могущества освобожденного человека, а также звезды вершиной вниз как символ Созидательной Силы Природы.

— Еще вопрос, Апостасий. Известны тебе какие-нибудь тайные секты, практикующие сегодня?

— Собственно говоря, мой Мессия, сект уже давно нет, кроме одной. Это вполне безобидная Церковь Эволюции, в нее в основном входят школьники. Ее членов еще зовут дарвинистами.

— Они что, в самом деле имеют какое-то отношение к Дарвину?

— Самое непосредственное: они до сих пор верят в теорию эволюции и убеждены, что человек произошел от обезьяны.

— Забавно. Ты никогда не задумывался, Апостасий, почему некоторые люди так упорно держатся за эту научную теорию, несмотря на то что наука от нее давно отказалась?

— Отвечу вопросом на вопрос, мой Мессия: а тебе в твои молодые годы разве ни когда не хотелось побыть шаловливой и без ответственной обезьянкой? Шалить, блудить, драться за лакомства и никогда не стыдиться своих поступков?

— Я именно так и делал и ничуть не стыдился.

— А чего же стыдиться? Коли у нас с обезьянами общие предки, то все это совершенно в природе человека, не так ли? А потому мораль, культура, совесть, правопорядок — это все поверхностно, временно и держится лишь до тех пор, пока в них есть нужда. Осознать, что глубоко в нашей при роде прячется блудливая, эгоцентричная и агрессивная обезьяна, — это так освобождает! А вот бедные христиане, например, верят, что они созданы по образу и подобию Божиему, и им, беднягам, приходится стараться этому соответствовать. Представляешь, какую немыслимую ответственность они на себя принимают?

— И они соответствовали своей странной идее, как ты думаешь, святейшество?

— Иногда — да, чаще — нет, но ведь дело-то совсем не в этом, мой дорогой Мессия. — А в чем же?

— А в том, что в глубине души каждый самый плохонький христианин верит, что пускай сам-то он не святой, но святость, то есть соответствие образу и подобию Божиему, меж людьми существовать должна и существует.

— Ты, Апостасий, говоришь о христианах в настоящем времени. Ты имеешь в виду Россию? — Не только. — На Планете тоже есть христиане?

— Да, мой Мессия. — Где? — В потаенных местах.

— Но ты же сказал, что на Планете не осталось сект, кроме дарвинистов!

— Увы, Мессия, христианство не секта, христианство — Церковь.

Папа Апостасий задумался, глядя в окно на зависшее внизу розовое облако. Потом он обернулся к Мессии.

— Но ты начал эту беседу вовсе не для того, чтобы выяснить положение с сектами, я прав?

— Совершенно верно. Мои продвинутые эзотерики недавно показали мне людей, молящихся с крестами и свечами в руках.

— Кресты не были перевернуты верхушками вниз? — Нет. — А какого цвета были свечи?

— Гм. По-моему, у некоторых свечи были желтые, а у других — красные. Я видел целые процессии христиан с большими иконами и крестами. А что, это имеет значение?

— Несомненно. Мы при богослужениях пользуемся черными свечами, дарвинисты — зелеными. А вот иконы и кресты — это признак того, что ты видел самых упорных из христиан — православных. У них эти процессии так и называются — "крестный ход".

— Я считал, что на Планете остались только жалкие христиане-одиночки.

— Увы, мой Мессия, это совсем не так. Например, в бывшей Греции добрая треть жителей по-прежнему тайно придерживается православия. Этого следовало ожидать, учитывая древность греческой православной Церкви. Удивительно то, что в каждой бывшей европейской стране есть свои тайные православные общины.

— Православные? Не католические и не протестантские? — Вот именно. — Мне ничего об этом не известно.

— Я бы тоже не знал, если бы не мой прошлый экуменический опыт. Мне, как бывшему главе европейского экуменического движения, пришлось взять на учет все религиозные конфессии, существовавшие тогда в Европе. Так вот, мой Мессия, когда почти все они присоединились к Мировой Церкви, в списке присоединившихся не оказалось православных объединений! Отдельные православные христиане и даже священнослужители признали ЕМЦ и вошли в нее, но не общины, не говоря уже о поместных церквах. Более того, значительная часть протестантов и католиков именно в тот момент присоединилась к Православию. "Возвращение домой" — так они это называли.