Дежавю - Татьяна Шмидко Страница 24

Иногда Диксон занимался собственными исследованиями, скрываясь на пару лет в частном заповеднике в Канаде. Там была обустроена лаборатория, оборудованная по последнему слову тогдашней техники, а главное – обширные, хорошо охраняемые угодья, на территории которых паслись стада оленей. Келлан в шутку называл ее «резервацией Стрегони Бенефици». Алиса призналась, что первый год весь клан просто предается своим любимым занятиям. Келлан охотится и строит что-то монументальное. Лили наслаждается жизнью в собственном доме, который является точной копией ее родительского дома. Келлан даже соорудил ей палисадник у крыльца и огромные окна с витражами. Элиза просто отдыхает и помогает Диксону, пишет картины. Джек наслаждается тишиной и осваивает очередную боевую технику, иногда пишет рассказы и эссе по истории войны между Красной и Белой розами. Эдуард обычно учил языки или на пару дней застывал, словно изваяние, глядя в одну точку, но чаще – просто в небо.

Но потом начинались короткие вылазки, то за книгами, то на Бразильский карнавал… Потом визиты в Лондон. В общем, потом шел период путешествий инкогнито, без соприкосновения с миром людей. А когда наступало подходяще время, то понемногу начиналась подготовка к возвращению в общество. Просматривались новые изобретения, изменения в технологиях, культуре. Частенько заканчивалось все это покупкой новых автомобилей и, на радость Алисе, полным обновлением гардероба. А затем они с воодушевлением отправлялись на новое место жительства, готовясь в n-надцатый раз осваивать алгебру и геометрию в школе. Диксон работал и наслаждался жизнью, как, впрочем, и остальные члены его семьи.

Но я… была еще к этому не готова. Они были друг для друга всем – семьей, поддержкой, опорой. А я все еще была дочерью Генри и Мо. И была невидимая связь между нами, которую я не хотела обрывать.

– Ты хочешь сказать, что я больше не увижу Генри? – ошеломленно спросила я. – Просто пропаду и все?

Ни писем, ни звонков? – я была еще не готова к этому. Эта новость застала меня врасплох.

– Прости, но это неизбежно. Ты должна исчезнуть из Бейнбриджа, Сиэтла и из жизни его обитателей.

Я сокрушенно покачала головой.

– Это будет для него ударом.

– Да, он очень тебя любит… – тихо ответил Эдуард.

– И все из-за этого неизвестного вампира, который следил за нашей машиной.

Я вскочила на ноги, чувствуя, как внутри закипает ярость. Чертов вампир!

От досады я пнула ногой камень, часть которого рассыпалась в пыль, а часть скрылась за краем леса.

– И сколько у нас времени?

– Не много, я думаю. Ты не все знаешь. Пару дней назад Ханна и Брукс уже пересекались с этим незнакомым вампиром. Говорят, что встретили его на выставке в Сиэтле. Кто бы мог подумать, да?

– И промолчали? Ничего нам не сказали?

– Конечно, потому что не хотели попасть под домашний арест или уехать отсюда.

– Но это же так безответственно!

– Да, ей хватило духу признаться сегодня, после праздника. И на этом спасибо!

– Подростки! – сказали мы одновременно, не сговариваясь.

Мы помолчали, потом я спросила:

– Так, значит, – Принстон?

– Да, мы, по идее, должны появиться там после рождественских каникул, как раз вначале второго семестра.

Так, у меня еще есть время, уйма времени, чтобы попрощаться с отцом и Мо. Примерно две недели. Став вампиром, мои чувства стали более рациональными, а разум менее поддавался чувствам. Вернее, я могла задвинуть их на второй план.

И немного успокоившись, я поняла, что буду даже рада оставить Генри и Мо вдали от моих тайн. Так будет безопаснее для них.

Я смотрела на ледяное звездное небо, словно вглядываясь в будущее. Время перестало существовать для меня в новой ипостаси. Оно есть только для смертных. Я стала по-другому относиться к нему. Для нас, бессмертных, есть только времена и эпохи. Я точно понимала, что эпоха Бэль Сигнэт, всего, что с ней связано, рано или поздно закончится. Я жадно впитывала ощущения, запоминала цвета и запахи. В моей совершенной памяти хранились сотни воспоминаний о маме и отце. Я могла воспроизвести перед внутренним взором Генри, который сидит за обеденным столом, а в волосах серебрится первая седина. Или лучики-морщинки вокруг глаз Мо, когда она рассказывает мне смешную историю. Я тщательно коллекционировала воспоминания и знала, что они всегда будут жить во мне; и желала, чтобы Мо и Генри прожили настолько долгую жизнь, насколько это возможно для них. Поэтому мне нужно исчезнуть из их жизни.

Эдуард стал рядом и, вздохнув, посмотрел на звезды.

– Ты знаешь, почти восемьдесят лет я смотрел на ночное небо, мечтая выйти на свет без опасений. Я даже представлял себе, что звезды – это частички огромного солнца, которое просто раскололось на миллионы частей. Я верил, что есть смысл этого существования. Не в убийствах, не во мраке. Есть жизнь, значит, есть смысл, есть надежда, есть выбор…

Я обернулась к нему и улыбнулась.

Эдуард удивленно вскинул брови: я обняла его и, зарывшись руками в его волосы, поцеловала. Эдуард настороженно ответил, а потом отстранился, с удивлением заглядывая в мои глаза.

– Бэль, по-прежнему ты удивляешь меня.

– Эдуард, ты – моя семья… и Элиза, и Диксон, Алиса и Джек, Лили и Келлан. Я выбрала тебя и эту жизнь осознанно. И понимала, что это потребует жертв. Слишком многого я хотела. И получила. А за это нужно платить. Пусть лучше так. Я смирюсь с этим. А отец… ведь рано или поздно это произойдет, правда? Еще несколько лет я буду в поле его зрения. А потом… мне даже так будет спокойней. Чем дальше я от него, тем дальше он от Триумвират также. Я сделала свой выбор, когда одела обручальное кольцо.

– И ты готова уехать? – спросил он удивленно.

Я скрыла от него, как мне тяжело будет это сделать. Но когда-нибудь мне придется это сделать. Будет нелегко, но это неизбежно.

– Да. Только при одном условии! – сказала я вполне серьезно.

– Каком?

– Машину я сама себе куплю. Надоело водить танк. Хочу что-нибудь более скромное.

– Хм, согласен. Только при одном условии.

– И каком?

– Я прошу тебя ходить со мной на все балы и танцы!

И все танцы мои!

Я мелодично рассмеялась.

– Это нечестно!

В ответ Эдуард мягко прижал меня и мысли, как всегда, заплясали тарантеллу в голове. Я издала легкий стон и через секунду свалила довольного Эдуарда с ног. А тот и не сопротивлялся, но в то же время излучал уверенность в своей правоте. Он просто дразнил меня! Я же едва могла держать себя в руках. Только не сдаваться! Он притянул меня еще ближе.

– Ты не заставишь меня танцевать! – сказала я, отстранившись и сложив упрямо руки на груди. Ну, не любила я эти нелепые телодвижения под музыку. Раньше я думала, что это из-за моей неуклюжести, просто физический недостаток. Но когда я обрела идеальную форму, силу и грацию, то поняла, что дело в обыкновенном безразличии к этому занятию.