Власть холодного железа - Патриция Бриггз Страница 24

— Может, подумала, что я койот, — по-прежнему тихо ответила я.

Дядюшка Майк покачал головой.

— Она, может быть, и слепа, но видит лучше меня.

Наступила короткая пауза. Не знаю, о чем думали они, но я вспоминала, сколько раз за последнее время оказывалась на волосок от смерти. Если вампиры не поторопятся, малый народ или еще кто-нибудь убьет меня раньше, чем это сможет сделать Марсилия. Куда ушли те годы, когда я старалась затаиться и не ввязываться в неприятности?

— Ты уверен, что О'Доннелла убили не Серые Повелители? — спросила я.

— Да, — решительно ответил он и помолчал. — Надеюсь. В противном случае арест Зи задуман сознательно, и сам Зи обречен. Я тоже. — Он погладил рукой подбородок, и этот жест подсказал мне, что когда-то он носил бороду. — Нет, это не они. На кровавое убийство они способны, но ни за что не оставили бы полиции посох. Пожирательница Падали пришла, чтобы посох не попал людям в руки… хотя странно, что она не забрала его раньше. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Мы с Зи в гостиную не заходили, но я уверен, что мы не пропустили бы посох. И вот я думаю…

— Да что это за посох? — спросила я. — Я могу сказать только, что он волшебный, но ничего больше.

— Думаю, тебе это неинтересно, — сказал дядюшка Майк, вставая. — Не об этом нужно думать, когда в дело вмешалась Пожирательница Падали. Здесь деньги… — Я впервые заметила висящую на спинке кресла коричневую кожаную сумку. — Если недостаточно для расходов по делу Зи, дай мне знать.

Он повернулся к Сэмюэлю, приподнял воображаемую шляпу, потом взял мою руку, наклонился и поцеловал.

— Мерси, я бы оказал тебе медвежью услугу, если бы не попросил бросить расследование. Мы высоко ценим то, что ты для нас уже сделала, но больше пользы ты не можешь нам принести. Возникли обстоятельства, о которых я не имею права тебе рассказывать. Если ты не остановишься, ничего нового все равно не узнаешь — а вот если Безымянные узнают, как много ты видела, для тебя это плохо кончится. Их и так уже двое. — Он резко кивнул сначала мне, потом Сэмюэлю. — Доброго утра вам обоим.

И вышел.

— Внимательней приглядывай за ним, Мерси, — сказал Сэмюэль. Он по-прежнему стоял спиной ко мне, глядя в окно на удаляющиеся задние фары машины Майка. — Это не Зи. Он предан только самому себе и больше никому.

— Я ему доверяю, но не теряю осторожности, — согласилась я. Дядюшка Майк по своей воле не станет мне вредить, но… — Знаешь, живя с волками, я кое-что поняла: если собеседник не может тебе солгать, самое интересное, на какие вопросы он не отвечает.

Сэмюэль кивнул.

— Я тоже заметил. Этот посох — чем бы он ни был — похищен из дома одной из жертв. И вот об этом он говорить не захотел.

Я дважды зевнула и услышала, как во второй раз у меня щелкнула челюсть.

— Пойду спать. Утром мне нужно пойти в церковь. — Я поколебалась. — Что ты знаешь о Темном Кузнеце из Дронтхейма?

Он улыбнулся.

— Наверно, гораздо меньше тебя. Ведь ты десять лет с ним проработала.

— Сэмюэль Корник! — рявкнула я.

Он рассмеялся.

— Знаешь историю Темного Кузнеца из Дронтхейма?

Я устала, и на меня навалилось слишком многое сразу: Зи, Серые Повелители, Адам, Сэмюэль — и ожидание: когда же Марсилия узнает, что Андре убили не его беспомощные жертвы? Однако я годами пыталась разведать что-нибудь о прошлом Зи. Со слишком уж подчеркнутым уважением относились к нему иные, чтобы за этим не стояла какая-то история. Я просто не смогла ее найти.

— Темный Кузнец, Мерси, Темный Кузнец.

Я притопнула, и Сэмюэль сдался.

— Как только я увидел его нож, я подумал, а не Темный ли он Кузнец. Тот самый, что сковал по меньшей мере один меч, способный разрубать камень.

— Дронтхейм, — пробормотала я. — Трондхейм? Старая столица Норвегии? Но Зи немец.

Сэмюэль пожал плечами.

— Или притворяется немцем, — а может, то, что я читал, неправда. В тех историях, что я слышал, Темный Кузнец — гений и злобный выродок, сын короля Норвегии. А меч, который он сковал, обладал скверной привычкой оборачиваться против своего владельца.

Я немного подумала.

— Хочешь, чтобы я считала злодеем того, кого многие годы считала героем?

— Все со временем меняются, — ответил Сэмюэль.

Я пристально посмотрела ему в глаза. Он говорил совсем не о Зи.

Между нами всегда несколько футов, но пропасть истории гораздо шире: когда-то я слишком его любила. Мне было шестнадцать, ему — на несколько столетий больше. Я видела в нем нежного защитника, рыцаря, который спасет меня и создаст вокруг меня собственный мир. Видела кем-то, для кого я не буду обузой или лишним обязательством. А он видел во мне женщину, способную родить ему жизнеспособных детей.

Вервольфы, за одним исключением, не рождаются. Их создают. Нужно нечто гораздо большее, чем укус или, как я однажды прочла в комиксе, царапина, оставленная когтями. Человек, который хочет стать вервольфом, должен быть ранен так тяжело, что либо умрет, либо станет вервольфом, и тогда его спасет свойственное вервольфам быстрое выздоровление, которое вервольфу, вспыльчивому чудовищу в мире чудовищ, необходимо, чтобы выжить.

Почему-то женщины выдерживают перемену гораздо хуже мужчин. И при этом не могут вынашивать детей. Они могут зачать, но менструации в полнолуние у них такие сильные, что любая беременность — от человека или от вервольфа — заканчивается выкидышем.

Вервольфы могут скрещиваться с людьми и часто берут в жены обычных женщин. Но и у таких женщин процент выкидышей очень высок, и смертность их детей также высока. У Адама есть дочь, родившаяся после его перемены, но у его жены за время нашего с ней знакомства произошло три выкидыша. Те редкие дети, что выживают, бывают только людьми.

Однако у Сэмюэля есть брат, тоже вервольф. Единственный, как я слышала, ребенок, рожденный вервольфом. Его мать была наделена магией — местной, а не европейской, как большинство наделенных магией людей. Ей удавалось вплоть до рождения Чарльза останавливать свои ежемесячные перемены. Ослабленная этими усилиями, она умерла при родах — но ее опыт заставил Сэмюэля задуматься.

Когда меня, не человека и не вервольфа, отдали в стаю его отца, где мне предстояло расти, Сэмюэль увидел свой шанс. Я не обязательно должна меняться — и даже если меняюсь, перемена не бывает очень тяжелой. Хотя настоящие волки убивают койотов, забредших на их территорию, они могут скрещиваться с ними и рождать жизнеспособное потомство.

Сэмюэль ждал до моих шестнадцати лет, а потом влюбил меня в себя.

— Да, мы все меняемся, — сказала я ему. — Я иду спать.

Я всегда знала, что в мире есть чудовища — чудовища и твари злее чудовищ, но еще я знала, что существует Бог, который держит зло на привязи. Поэтому у меня вошло в привычку по воскресеньям исправно ходить в церковь и молиться. После убийства Андре и одержимого демонами вампира только в церкви я чувствовала себя в безопасности.