Узы крови - Патриция Бриггз Страница 24

Напарник и муж Хани Питер Йохансон занимается установкой сантехнического оборудования. Молчаливый волосатый мужчина, домосед, он за час способен выполнить больше работы, чем некоторые люди за целую жизнь. А Хани — бимбо [22]и интересуется только тем, что видит в зеркале, однако мужа любит. Но всякий раз говоря об этом, не забывает упомянуть, что он в отличие от нее не доминирующий волк. Со мной она никогда не разговаривала: Хани любит меня не больше, чем я ее.

— Питер подчиняется моим приказам, — сказал Адам.

Адам — Альфа, и Питер исполняет его приказы. Хани — жена Питера, он приказывает ей, и она слушается. Самцы-волки обращаются со своими самками как с любимыми рабынями. Эта мысль вызвала у меня мурашки.

Не вина Адама или Питера, что вервольфы живут в каменном веке. Правда, хорошо, что я не вервольф, иначе началось бы восстание рабов.

Я нацелилась пнуть Адама в колено, но он перехватил мою ногу, подтащил меня к себе и лишил равновесия. Потом сделал что-то сложное, и я оказалась лицом вниз на мате, скрученная, как крендель, а он держал меня одной рукой и коленом.

От него пахло ночным лесом.

Я быстро ударила по мату, и он отпустил меня.

— Адам, закрой глаза и представь себе Хани в моей мастерской. Сегодня на ней шпильки три дюйма.

Мысль о ней стала словно холодная вода, выплеснутая мне в лицо. Очень вовремя!

Он рассмеялся.

— Неуместна, правда?

— Она весь день стоит, потому что не боится испачкать платье о мой стул. Гэбриэл в нее втюрился. — Я нахмурилась, когда Адам снова рассмеялся. — Гэбриэлу шестнадцать. Если его мать узнает, что он флиртует с вервольфом, она запретит ему работать в моей мастерской.

— Она не узнает, что Хани вервольф. Хани еще не перестала таиться. И привыкла к мужскому вниманию, она не воспримет Гэбриэла серьезно, — сказал Адам, как будто дело в этом.

— Я знаю; Гэбриэл считает, что его матери все равно. Но она пронюхает. Мне всегда не везет. Если Гэбриэл уйдет, мне придется самой заниматься бумажками.

Не люблю жаловаться, но работу с документами терпеть не могу, и она платит мне взаимностью.

Сильвии, матери Гэбриэла, недавно стало известно, что Зи из малого народа. Она приняла это спокойно, потому что: давно знала и любила Зи. Но сомневаюсь, чтобы она так же хорошо была знакома с вервольфами, особенно красивыми самками, которые могут кружить голову.

— Не хочу терять Гэбриэла только из-за того, что ты параноик. Больше никаких телохранителей, Адам. Да и какой прок от Хани? Кого она защитит?

Он невесело вздохнул.

— Стефан все время занят поисками колдуна. Ему помогают Уоррен, Бен и еще несколько вервольфов, так что очень скоро они разберутся с ним и ты будешь свободна. А что касается способностей Хани как телохранителя — она умеет драться и дерется грязно. Раз или два победила на тренировках даже Даррила. — У большинства стай никаких тренировок не бывает. Должно быть, все-таки сказывается армейское прошлое Адама. Не будь Хани женщиной, она была бы у кого-нибудь второй или третьей.

Я не удивилась, что Хани дерется грязно. Только немного удивилась, что она смогла одолеть Даррила, пусть раз или два. Как у второго, у Даррила должен быть большой опыт по части драк, и не тренировочных, а настоящих.

Я знала, почему Адам посылает охранять меня только женщин. По той же причине он послал со мной Уоррена и Бена. Уоррен не станет заигрывать со мной, поскольку я его не интересую, а как я не люблю Бена, Адам знал.

Вервольфы обладают сильным территориальным инстинктом. Поскольку Адам — будто бы для моей безопасности — объявил меня перед всей стаей своей подругой, я становилась его территорией. Что касается стаи, слово Адама — закон. Мое несогласие нисколько не меняет того, что стая считает правдой. С Сэмюэлем Адам как-то сумел договориться. И я не хотела знать, каким образом.

И вот мне досталась Хани, потому что Мэри Йо работает в сменах по двадцать четыре часа в пожарной команде, а третья и последняя женщина из стаи, Ауриэль, подруга Даррила, в Элленсбурге на курсах по подготовке учителей.

— Литтлтон вампир, — сказала я, стараясь внести хоть каплю логики в ситуацию. — Он не нападает днем. Пока его не поймали, я могу возвращаться домой засветло. Он не войдет в мой дом, если я его не приглашу. Да и не пойдет ко мне, потому что считает меня всего лишь добавлением к костюму Стефана.

— Я говорил о колдунах с Марроком, — мягко ответил Адам. — Это он велел мне приставить к тебе круглосуточную охрану. Он сказал, что никто не знает, каким чудовищем-демоном одержим этот вампир.

— Я знаю! — рявкнула я. Ну уж если охранять меня приказал Маррок, я обречена. И для Адама это тоже не секрет.

— Елизавета сказала мне, что ты ей звонила и расспрашивала о колдунах, — сказал он.

— Да. Радуйся: она сказала мне только, что ты велел ей никому ничего не рассказывать.

Это было не совсем верно.

На самом деле старая ведьма сказала мне: «Адам говорит, чтобы ты в это не лезла. Он умный человек, Адам. Пусть волки охотятся за колдуном, Мерседес Томпсон. Койоту не тягаться с демоном».

— Уоррен и Стефан позаботятся о Литтлтоне, — сказал Адам. Голос его звучал сочувственно. Он может проявить сочувствие, потому что знает: я лишена всякой возможности возражать.

— Уоррен и Стефан охотятся на тигра с пращей, — ответила я. — Может, убьют, а может, тигр развернется и сам убьет их обоих. А тем временем Хани разгуливает в белых брюках и смотрит, как я регулирую двигатели.

Я подошла к одному из висячих мешков с песком и начала отрабатывать удары ногой. Я не хотела так говорить. Не хотела показывать, насколько я встревожена. Адам, может, и спокоен, но он ведь не был в одной комнате с этой тварью.

— Мерси, — сказал Адам, понаблюдав за мной. Я перешла к боковым пинкам. — Отвертка очень полезный инструмент, но ты же не пользуешься ею, когда нужна паяльная лампа. Я знаю, ты раздражена. Я знаю: ты хочешь быть с ними — потому что видела, на что способен Литтлтон. Но если ты пойдешь с ними, кто-нибудь погибнет, защищая тебя.

— Думаешь, я не понимаю? — выпалила я, испуганная тем, как хорошо он меня знает: именно это больше всего выводило меня из равновесия, пока другие охотились на Литтлтона. Я перестала пинаться и смотрела на раскачивающийся черный мешок, подавляя желание ударить Адама.

Я умею оборачиваться койотом. Я проворнее любого человека. На меня не действует магия вампиров — часть этой магии, причем я не знаю, какая именно. Но других сверхъестественных способностей у меня нет. А этих недостаточно, чтобы охотиться за Литтлтоном.

Если бы в ту ночь я порвала шлейку, колдун убил бы меня. Я это знала, но это не уменьшало сознания вины, когда я смотрела на горничную. Я хотела сама покончить с колдуном. Впиться клыками ему в горло и почувствовать вкус его крови. На самом деле я хотела, отчаянно хотела убить этого улыбающегося мертвого сукина сына!