Белый Клинок - Александр Мазин Страница 24

Растопыренные лапы ящера ударяют в землю – почва вздрагивает…

Эйрис, раскачиваясь, перехватывает веревку руками, карабкается вверх…

Туловище ящера продолжает двигаться, голова тянется к Эйрис. Рядом с этой головой тело девушки кажется совсем тоненьким, как у медовницы…

Она поднимается выше, но ящер вытягивает шею, которая все удлиняется, удлиняется… Толстые ноги еще раз толкают почву, гигантское тело повисает в воздухе, а шея – становится длиннее, длиннее… Громадная пасть распахивается и смыкается под самыми ногами девушки. Эйрис уже касается ветки. А чудовищная масса начинает падать вниз…

И вслед за ней падает Эйрис! Паутинный трос оказался в зубах чудовища, и оно мгновенно сорвало зацепившийся крюк.

Почва опять вздрагивает – лапы хорахша обрушиваются на нее. И еще раз – когда падает на землю толстенный, как ствол дерева, хвост.

И мигом позже всего в нескольких шагах от коричневой огромной лапы, сброшенная с высоты пятнадцати локтей, падает Эйрис.

Глыбоподобная голова поворачивается влево и вниз, туловище наклоняется, передняя лапа растопыривает сжатые в «кулак» пальцы с черными, в локоть длиной, загнутыми когтями. Кажется, сейчас накроет…

Но Эйрис в сознании. Она откатывается в сторону – и страшные когти лишь вырывают пласт дерна. А хорахш уже навис сверху. Несмех видит, как медленно вытягиваются его передние конечности и он ловит ими уворачивающуюся Эйрис. При этом пасть ящера приоткрыта в чудовищном подобии ухмылки. Несмех видит все очень четко: как скользят по паутинной ткани острые концы когтей, видит искаженное лицо Эйрис под полуоторванным клапаном капюшона…

Все происходит совершенно беззвучно и так медленно, что кажется неестественным. Только умом, не чувствами, юноша осознает происходящее. И откуда-то снаружи, словно кто-то подсказывает, приходит мысль: ты можешь вмешаться!

Чувства конгая противятся: все так похоже на иллюзию!

Кривой острый коготь цепляется за поясной ремень Эйрис, поднимает ее, несет вверх, навстречу медленно раскрывающейся пасти… Белые, тусклые клыки и влажный поток слюны на скошенной челюсти…

Эйрис неторопливо изгибается, руки и ноги ее описывают плавные круги – так красиво!

Ум говорит Несмеху, что она бьется сейчас, как рыба, подцепленная копьем, но – такие грациозные движения!

Если бы не слюна, повисшая на красно-зеленой морде…

И ей все-таки удается сорваться! Эйрис медленно спускается вниз, раскинув руки. Как бы летит…

А державшая ее лапа все еще движется вверх, к раскрывающейся пасти. Пока хорахш не замечает, что добыча сорвалась. Замечает он это прежде, чем Эйрис касается земли. «Игра» возобновляется.

«Так медленно! – думает Несмех.– Я мог бы… Что?.. Сначала ее, потом – меня»,– мысли путаются.– «Сначала – ее!» Тело само приходит в движение. Трудно! Чтобы просто поднять руку – нужно преодолеть чудовищное сопротивление. Сама рука становится непослушной. Несмех – будто в густой вязкой жидкости. Тяжело, но он встает, он уже на ногах.

«Нужно его отвлечь!»

У Несмеха много времени, очень много. Он бежит, и бег его похож на бег по горло в воде. У него сколько угодно времени, чтобы думать!

Он поднимает руку, забрасывает ее за спину и выхватывает меч. (Выволакивает – вот верное слово!) Меч кажется игрушечным в сравнении с чудовищем.

«Им не прорубить такую шкуру!» Несмех вспоминает об «увязшей» стреле. Она, должно быть, все еще торчит рядом с глазом хорахша?

Несмех успевает передумать о множестве вещей, пока, преодолевая сопротивление воздуха и собственного тела, пробегает-проплывает сорок шесть длинных шагов…

И не успевает! Морщинистая цепкая лапа все-таки смыкается на теле девушки, сдавливает ее и уносит вверх…

Несмех совсем близко от середины толстого, по пояс юноше, медленно отодвигающегося хвоста. Скорее от беспомощности, чем по разумному решению, он поднимает упрямо сопротивляющийся меч и опускает его вниз, на живой, обтянутый чешуйчатой кожей могучий «ствол».

Меч рвется из рук, но Несмех удерживает его, тянет к себе и вниз изо всех сил. Лезвие, описывая полукруг, касается темно-коричневой гладкой кожи. Несмех (он словно во сне) какое-то время не верит, что лезвие может повредить эту отливающую металлом плоть. Но клинок входит в нее без всякого сопротивления, беззвучно – ладони Несмеха не чувствуют удара, только – вырывающийся из рук эфес.

Несмех продолжает тянуть его к себе, и лезвие, как раскаленный нож в куске жира, прорезает в теле ящера щель в локоть глубиной. Прорезает и выскакивает. Несмеху требуются все силы, чтобы удержать рукоять.

Сквозь ватную пелену, забившую уши, доносится какой-то звук. Несмех догадывается, что это за звук. Ревет хорахш.

Идеально ровный разрез: темная кожа в ладонь толщиной и розово-серое мясо – заполняется густой бурой массой, бугром поднимающейся над раной. Кровь ящера.

Несмех оборачивается и видит – голова хорахша уже движется к нему. Чудовище все еще держит девушку в коричневой лапе, но забыло о ней. Распахнутая пасть опускается на конгая сверху. Да так быстро, что ему приходится напрячь все силы, чтобы, преодолев сопротивление среды, вовремя отодвинуться. Желтые клыки смыкаются в локте от Несмеха. Конгай видит окровавленную ноздрю, в которую при желании можно свободно просунуть руку. И выпуклый внимательный глаз размером с блюдо. Несмех медленно поднимает меч.

Пасть еще раз распахивается и закрывается, словно хорахш не может понять, куда делся человек.

Утяжеленное острие клинка – над головой Несмеха. Морда ящера – на расстоянии вытянутой руки. Глянцевая кожа разделена на правильные многоугольники чешуй. Блестящий желтый с прозеленью глаз. Клинок опускается вниз и проводит белую черту на влажной склере.

На сей раз Несмех слышит довольно громкий звук. Голова-валун уходит вверх. А две когтистые лапы тянутся к юноше.

«Он выпустил Эйрис!» – радуется Несмех.

Уцелевшим глазом хорахш смотрит на него. Растопыренная лапа приближается, и Несмех ударяет по ней мечом, разрубая сморщенную кожу и заставляя хищника отдернуть лапу.

«Как это, оказывается, просто!» – думает он.

Рядом с ним – могучая нога с узловатым толстым противостоящим пальцем. Коготь не касается земли. Несмех видит толстые жилы, натянувшиеся под испачканной грязью кожей. Меч опускается и отскакивает, едва не вырвавшись из рук. Но кожа рассечена. Под ней, в быстро расширяющемся разрезе,– розовые сухожилия. Словно переплетенные канаты.

Несмех видит (мельком) лежащее в стороне скорчившееся тело Эйрис. Конгай еще раз поднимает неповоротливый меч, двумя руками рвет его вниз, на себя, почти повисает на нем… Клинок едва не проходит мимо, но все же широкое окончание цепляет сухожилие и надрезает его. Волокна, похожие на скрученную, в палец толщиной, паутину, лопаются. Разрубленная жила начинает уползать вверх, под кожу. Лопается вторая жила, третья…