Глоток мрака - Лорел Гамильтон Страница 24

Я смотрела в лицо Барриса, читая все его разочарование, всю горечь неудачи – потому что одной красоты оказалось недостаточно, чтобы завоевать сердце его отца. И чувствовала совершенно неожиданную жалость.

– Помоги нам спасти Мистраля – и останешься жить. Промолчи, дай ему умереть – и я тебе помочь не смогу, Баррис.

Шолто посмотрел на меня, стараясь не выдать удивления, но я поняла, что он расслышал в моем голосе нотку жалости, которой никак не ожидал. Его удивление было понятно: Баррис был соучастником убийства моей бабушки и попытки убийства моих любовников, будущих моих королей. Но не Баррис был виноват. Он только хотел услужить отцу, торгуя единственным своим товаром: чистой кровью и неестественно худощавой красотой.

Финбару нечего было предложить Кэйр, кроме бледной красоты собственного сына. Быть принятой знатью, получить чистокровного любовника, а возможно и мужа-сидхе – вот плата за жизнь Ба. Та же плата, за которую Ба столетия назад согласилась выйти за Уара Свирепого. Шанс выйти за сидхе Золотого двора – для полукровки брауни и человека единственный на тысячу.

– Говори, Баррис, или умрешь не в эту, так в другую ночь.

– Скажи им, – тонким от страха голосом сказала Кэйр. Значит, она не знала, что задумали сделать с Мистралем, знала только, что план существовал.

– Мы нашли сообщника, который выманит его на открытое место. Стрелы у лучников будут с железными наконечниками.

– Где это место? – спросил Шолто.

Баррис сказал. Он выдал все. Финбара во время рассказа держали несколько королевских стражников. Сам король и вправду исчез. Скрылся в безопасном месте. Стражники задержали Финбара не потому, что он пытался причинить мне вред, а потому, что его действия можно было принять за акт войны против Неблагого двора. При обоих дворах считалось преступным без прямого приказа короля или королевы предпринимать действия, которые могли развязать войну. Хотя в глубине души я была уверена, что Таранис его план одобрил, пусть и не прямо. В духе короля было вздохнуть, ни к кому не обращаясь: «Избавил бы меня кто-нибудь от этого неудобного типа», – и потом с чистой совестью клясться, что никому этого не поручал. Но Таранис – добыча для другого двора и другого дня.

Я хотела развернуть лошадь к дверям и мчаться на спасение Мистраля, но кобыла помотала головой. Она беспокойно загарцевала, но с места не сошла.

– Надо закончить здесь, иначе охота не двинется дальше, – сказал Шолто.

Я поняла лишь через секунду и повернулась к Кэйр, со всех сторон окруженной собаками, вжавшейся в стену. Можно было сделать псов своим орудием. Прикажи я – и они разорвали бы ее на куски. Но я сомневалась, что вынесу это зрелище, да и времени это займет больше. Нам нужен был способ побыстрее, ради Мистраля и ради моего собственного душевного спокойствия.

Шолто протянул мне костяное копье. Из воздуха оно появилось, что ли? Копье было царским атрибутом у слуа, но потерялось много веков назад, задолго до восшествия Шолто на трон. Копье и костяной кинжал, что тоже был в руке у Шолто, вернулись вместе с первозданной магией в тот раз, когда мы впервые занялись любовью.

Я взяла копье.

Кэйр закричала:

– Нет, Мередит, нет!

Я перехватила копье, ища баланс. Бросать его я не стану – места нет, да и нужды.

– Она умерла у меня на руках, Кэйр.

Кэйр протянула руки к кому-то за моей спиной.

– Дедушка, помоги мне!

Он ей ответил. Сказав именно то, что я ждала от него услышать:

– Дикую охоту не остановить. А у меня нет времени на слабаков.

Кэйр снова повернулась ко мне.

– Взгляни, что она с нами сделала, Мередит! Она нас обеих превратила в отверженных, в существа, которые никогда не будут приняты собственным народом.

– Дикая охота вершит мою месть, Богиня приходит в мир через меня, Консорт является мне в видениях – я сидхе!

Обеими руками я вонзила копье в ее узкую грудь. Ощутила скрежет наконечника о кость и толкнула копье еще на дюйм – наконечник пробил ее тело и вышел с другой стороны. Будь у нее больше мяса на костях, было бы труднее, но ей нечего было противопоставить этому оружию и силе моего горя.

Кэйр вытаращилась на меня, руки схватились за копье, но она уже ими толком не владела. Карие глаза удивленно смотрели на меня, словно она не могла поверить в происходящее. И я смотрела в ее глаза, копию глаз Ба, и видела, как уходит страх, сменяясь изумлением. Из безгубого рта потекла струйка крови. Кэйр хотела заговорить, но не смогла. Руки бессильно упали. Говорят, что когда человек умирает, меркнет свет – это не так. Меркнут глаза. То выражение глаз, что делает человека тем, кто он есть, – вот что меркнет и исчезает.

Я дернула копье обратно, прокрутив в ране – не для того, чтобы рана была тяжелее, просто чтобы высвободить его из чехла плоти и костей. И сразу же Кэйр начала оседать – мне оставалось только придержать копье, а ее тело свалилось с него под действием силы тяжести.

Глядя на окровавленное копье, я силилась почувствовать хоть что-нибудь. Потом подолом рубашки стерла кровь и вернула копье Шолто. При езде мне нужны обе руки.

Он взял копье, но сам наклонился и нежно меня поцеловал; щупальца тихонько погладили меня, словно успокаивающие ладони. Успокоиться я позволить себе не могла. Впереди много дел, а ночь на исходе.

Я уклонилась от предложенного мне утешения и объявила:

– Едем.

– Спасать твоего Повелителя Бурь, – сказал Шолто.

– Спасать будущее волшебной страны.

Я развернула кобылу, и теперь она легко подчинилась моей руке. Ударив лошадь пятками в бока, я бросила ее вперед в клубах зеленого пламени и дыма. Следом за мной понеслась Охота, сияя белизной полной луны, но то здесь, то там золото столового зала Благого двора будто впиталось в эту белизну, и блеск наш стал серебряно-золотым. Дед отдал мне салют, когда я проезжала мимо него. Я не ответила. Драгоценные двери отворились перед нами. Я шептала:

– О Богиня и Консорт, помогите мне, помогите нам успеть.

Мы проехали мимо громадного дуба, снова ощутив внезапное перемещение, но теперь вокруг не было летнего луга, не было иллюзии. Только что мы скакали по камню в коридорах Благого холма, и вот лошади бегут по траве ночи, окутавшей волшебные холмы.

Далеко впереди темноту прорезала молния. Ударившая не с неба в землю, а с земли в небо.

– Мистраль! – крикнула я.

Мы помчались к месту боя, поднимаясь над травой, возносясь в небеса, диким ветром и яростной кометой летя на помощь моему Повелителю Бурь.